Скорее уж Верховным королем мог стать Теодриг — его казна внушает уважение даже правителям юга. Однако деметы и силуры — древнейшие народы Британии — всегда оставались и самыми независимыми. Вряд ли другие короли поддержат Теодрига — они и без того сетуют на независимость и отгороженность Диведда. К тому же я сомневался, что Теодрига влечет верховная власть; иное дело его сын Меуриг, однако он еще неопытен в делах правления.

Из остальных некоторые надежды подавал Кередигаун. Можно, памятуя нынешние заслуги, закрыть глаза на то, что его дед был ирландцем. Однако у римлян было обыкновение назначать в беспокойные области правителей вопреки недовольству соседей, и обида эта до сих пор не прошла. В итоге ни его дед, ни отец, ни он сам не посчитали нужным породниться с другими царствующими домами. Поэтому Кередигауна при всех его достоинствах недолюбливали.

Дни проходили один за другим в безумном хвастовстве, нелепых угрозах и оскорбительных выпадах, и мне стало ясно, что согласия нам не видать. Дунаут, властитель зажиточных бригантов, свел на нет разумный спор своим смехотворным требованием, чтобы будущий Верховный король содержал все войско на средства из личной казны.

Войско содержали на подати, которые короли вносили совместно, однако Дунаут и его друзья настаивали на том, что, мол, залог всеобщей свободы — способность короля повелевать дружиной без помощи мелких правителей, иначе те захотят ему указывать, обещая в противном случае не выплачивать подати. «Верховный король будет свободен, — объявил Дунаут, — только если будет опираться на собственную казну!»

Это привело в ярость тех королей, кто, как Эльдофф, Огриван и Кередигаун, еле-еле содержали свои маленькие дружины — не потому, что они плохие правители, а просто потому, что в их краях хуже родится хлеб, а в недрах нет золота и серебра.

Предложение пришлось по вкусу богатым гордецам, таким, как Морганог Думнонийский, который увидел в нем отблеск имперского багрянца, но не понравилось остальным, разглядевшим за ним притязания самого Дунаута. Никто не хотел иметь над собой Дунаута в качестве Верховного короля, единовластно правящего войском и потому вольного поступать как ему вздумается. Сама мысль об этом была им нестерпима.

Снова и снова спорщики возвращались к этому вопросу; сторонники Дунаута не желали без его решения переходить к другим. Всех, кто пытался заговорить о чем-то ином, закрикивали или просто не слушали.

Раскол ширился, недовольство росло, злоба усиливалась. Казалось, худшие опасения Урбана оправдаются и нас ждет кровавый итог: нового Верховного короля Британии выберет острый меч.