— Думаю, прибыл командир, — сказал я. — Идет, чтобы занять место в первых рядах.

Воины и в самом деле расходились, освобождая широкий проход. Несколько фигур надвигались на нас из глубины. Один был выше других, и шел он впереди остальных.

Я узнал знакомую походку. Я так часто видел этого человека, что узнал бы его вернее самого себя.

— Это Артур, — сказал Борс. — Он жив.

Пендрагон вышел к краю поляны и молча посмотрел на нас. Его одежда была изодрана, как будто он долго скакал по лесу. Лицо пошло морщинами от усталости; он вообще выглядел сильно постаревшим. На правой щеке красовался уродливый синяк, но стоял он прямо, с высоко поднятой головой.

— Артур! — закричал я. — Мы здесь. Иди к нам!

Король не ответил, он повернулся и отошел в сторону; только тогда я заметил, что его руки в оковах. Лленллеуг с копьем в руке двинулся за Артуром, рядом с ним шла Моргауза. А еще я увидел Мирддина и Гвенвифар, а за Лленллеугом шли Рис и Передур; их руки тоже были скованы цепями, и шли они с опущенными головами. Одежда рваная и запачканная кровью. Это шли воины, знавшие, что битва проиграна, а жизнь быстро приближается к жалкому концу.

По кивку Лленллеуга Артур снова повернулся к нам. Он назвал каждого из нас по имени и сказал:

— Вы достойно сражались, друзья мои. Но битва проиграна. Пришло время сдаться.

— Это что, в самом деле Пендрагон? — удивленно прошептал Герейнт.

— Сомневаюсь, — заявил Борс. Настоящий Артур никогда не говорил о капитуляции и никогда не сдавался. Поднеся руку ко рту, Борс закричал: — Сам сдавайся! Мы — люди Пендрагона, мы поклялись перед Богом охранять Грааль. Мы ни перед кем не отступим.

Смиренный и печальный Пендрагон покивал и горестно произнес:

— Борс, старый друг, делай, как я говорю. Ты поклялся мне в верности, будь то победа или поражение. Пришло время закончить эту битву.

— Ради Бога, Артур, — воскликнул Борс, — да что они с тобой сделали? Иди в нам, будем сражаться вместе!

Король не обратил внимания на его слова и продолжал:

— Им нужен Грааль и Каледвэлч. Я прекращаю битву и приказываю тебе принести меч и Чашу.

Вся горечь мира хлынула мне в сознание. Я и раньше знавал поражения, но такого — никогда. Никогда! Это… это подлое подчинение недостойно того Пендрагона, которого я знал. Мирддин перевернул бы Небеса и Землю, прежде чем сдаться, и даже самый меньший из кимброгов сражался бы до последнего вздоха, но не стал бы участвовать в такой позорной сдаче.

Я смотрел на поляну, словно передо мной зияла пропасть; мой король стоял по одну сторону, а я — по другую. Могу ли я бросить вызов своему королю и продолжать бой? Или я должен повиноваться ему, пусть даже к своему позору и унижению?