Кир молча встал, со звенящей тишиной в собственных ушах и, обойдя стол – пошёл к двери.

По дороге домой для короля не существовало никого. Он ничего не слышал, не замечал, не желал находиться в этом пустом мире. Мимо проходили люди, что-то говорили, чего-то хотели, но Кир просто шёл. Шёл один, на всей планете.

Его бледная от траура рука открыла дверь домой. Он не хотел туда возвращаться, боялся вопросов своего сына, не знал, как теперь долженствовал поступать. Но войти в дом Киру всё же пришлось.

Сорвавшись с согретого места напротив телевизора, Алан первым рванул к папе. Он подбежал к его ноге, пока король опускался, и усердно стараясь разглядеть маму где-то позади, потерпел неудачу.

– Пап, а где мама? – встревожилось дитя.

– Её…– мёртвую паузу скрасил лишь выдох, – задержали. Она очень занята.

– Но она же скоро вернётся?

Эти шепелявые слова ударили ножом в сердце короля.

– Да… да, – кивая, проронил он сквозь натянутую улыбку.

В проход из кухни вдруг встала пожилая гостья, которую Кир попросил приглядеть за детьми, пока и он и Лира были заняты. Милая бабуля преодолела смерти и мужа, и сына, но нашла в себе силы приглядывать за внучкой, как и сыном её опекуна. По-прежнему приятная взгляду Марина – первая женщина планеты, тоже заволновалась, услышав голос короля. Увидев его глаза, что возвышались над головой Алана, бабуля поняла, что Кир просил помощи.

– Алан, идём со мной. Поможешь с ужином, – подозвала Марина мальчишку. Алан отвлёкся и направился к бабушке, которая вовсе не противилась называться так и для чужого внука.

– Ты солгал, – прозвенел голос Милены, что наблюдала за всем, слушая телевизор. – Дважды.

Разбитый Кир даже собрался. Он стремительно поднялся с корточек и, подсев к девочке, которая будто видела, куда нужно было смотреть – замешкался:

– С чего ты взяла?

– Я вижу, когда люди лгут. Я слепа, но ни как все. Меня не окутывает мрак; я вижу облик человека, когда он говорит правду, и теряю его из вида – когда лжёт.

– Ты права. Лира погибла… она не вернётся.

– Жаль, – отвернувшись к телевизору, проронила белокурая дева, – она была хорошей. И, увы, слабой.

Такое заявление вырвало Кира из душевного траура. Он посмотрел на дочь друга широкими глазами, и недовольно выпалил:

– Как ты можешь так говорить?! Она сильней любого, кого я знаю!

– Но её ведь убили. Разве не это, признак слабости?