Ведьма колебалась ещё несколько минут, а потом прошептала:

— Только ради тебя…

День оглашения приговора выдался ярким, ослепительно-солнечным. Как будто римская погода стремилась лишний раз подчеркнуть полное и несокрушимое торжество Святой Инквизиции над тёмными языческими силами. Ведьма сидела на скамье подсудимых, неестественно выпрямившись. Отец-инквизитор, опершись лбом на сомкнутые пальцы, смотрел вниз, на потрескавшуюся столешницу.

— Бьянка из Рима, суд рассмотрел твои показания, принял к сведению твоё искреннее раскаяние и желание обратиться в истинную веру. Сегодня же ты будешь крещена.

Её стройное тело после недели, проведённой в тюрьме, истончилось до такой степени, что, казалось, парило в струящемся от жары воздухе. На нижних веках залегли глубокие синеватые тени, пригасив зелёные огоньки радужек. Безразличный взгляд вспыхивал только в редкие моменты, когда обращался в сторону, где сидел инквизиционный следователь.

— Трибунал постановил отпустить тебя на свободу, обязав посещать каждый день мессу, ежедневно исповедоваться и соблюдать строгий пост в течение года.

Когда взгляды Гаэтано и Бьянки наконец встретились, они долго ощупывали друг друга, как чуткие пальцы слепых. Губы беззвучно шевелились, бормоча то ли признания в любви, то ли молитвы, то ли проклятия.