Тучи сверкнули молнией, по ушам ударил громовой раскат, на миг оглушив людей. Бьянка осела на траву, словно сбитая с ног грохотом. Дождь полился сразу, без предупреждения, бурным потоком. Шелест капель почти заглушил слова:

— Прости, Гаэтано… Пожалуйста. — непонятно было, плачет она или это дождевая вода стекает по лицу.

Инквизитор опустился на колени рядом с ней. Левая рука по-прежнему была сжата в кулак, кровь быстрой струйкой бежала по пальцам. Бьянка приникла к его мокрой рясе щекой, обняла за шею, продолжая шептать:

— Прости меня.

Гаэтано бережно накрыл её хрупкие плечи руками, провёл ладонью по слипшимся от воды волосам и крепко прижал к себе, успокаивая сотрясающие её тело рыдания. Ливень обрушивался сверху на беззащитные посреди широкой поляны человеческие фигуры. Перекатывались в вышине удары грома, как будто древние боги вновь зашлись неудержимым хохотом.

— Куда ты дел моего сына? — Бьянка вихрем ворвалась в кабинет инквизитора, оттолкнув в сторону пожилого монаха-секретаря.

Отец Гаэтано кивком отпустил удивлённого помощника, а когда дверь за ним закрылась, повернулся к девушке.

— Чезаре будет воспитываться в истинной вере. Я не позволю ему жить рядом с такой матерью, как ты.

— Да как ты смеешь?! — ведьма, задохнувшись от возмущения, отвесила священнику пощёчину. Замахнулась снова, но Гаэтано перехватил тонкое запястье и с силой сжал. Бьянка вскрикнула, попытавшись вырваться. Инквизитор толкнул её на стул: