Колдунья немного пришла в себя, когда запор на двери снова загромыхал. «Не так быстро! Я не могу снова!» — вскричало измученное тело. В камеру зашёл не охранник, а главный следователь. В голове Бьянки засуетились путающиеся мысли, она плохо понимала, что происходит. Как будто во сне вернулась та ночь, когда они с инквизитором впервые сказали друг другу слова любви.

— Зачем ты пришёл?

Мужчина опустился на пол рядом с ведьмой, помог ей сесть и устроиться поудобнее, опершись ему на плечо.

— Зачем, Гаэтано? Перед кем притворяться? Ты же ненавидишь меня! Еретичку! — голос Бьянки звенел от слёз.

— Я люблю тебя, Белоснежная.

Утверждение звучало невозможно, но девушка тут же прильнула теснее к инквизитору и тихо заплакала. Гаэтано осторожно гладил её рукой по плечам, покрывал лёгкими невесомыми поцелуями щёки, лоб, глаза.

— Бьянка, — шепнул он ей на ухо, — смирись, пожалуйста.

— Предать всех, кто мне верил, инквизитор? Предать себя? Нет. — Ведьма отрицательно головой. — Пока боги дают мне силы, я буду терпеть.

Кардинал говорил с участием, почти ласково:

— Для тебя, Гаэтано, наверное, трудно вести этот процесс. Если хочешь, я назначу другого следователя.