– Где Гвинея, господин Голдсмит?
Мягко:
– Зовите меня Эмануэль, пожалуйста.
– Где Гвинея, Эмануэль?
– Потеряна. Мы потеряли ее много веков назад.
– Я имею в виду, где ваша Гвинея?
– Так гаитянцы, африканцы в Эспаньоле, именуют свою родину. Никогда не существовавшую. Ее нет. Они считают, что некоторые люди уходят туда после смерти.
– Вы не верите в родину?
(Мартин улыбнулся и с восхищением покачал головой. Эрвин действовал прекрасно, лучше, чем он сам мог бы использовать этот ассоциативный узел.)
– Родина – это когда умираешь. Нет никаких родин. Все воруют наши родины. Невозможно украсть то, что вам остается, когда вы умрете.
– Вы не верите в Гвинею?
– Это миф.
Задавая последние вопросы, Эрвин подался вперед, глядя на Голдсмита. Теперь он откинулся назад и расслабился. Покосился на Марджери.
– Работаете в паре, – сказал Голдсмит. Спокойно, не возражая.
– Кто вы? – спросила Марджери. – Откуда вы?
– Я родился в…
– Нет, я имею в виду,
– Извините. Я сбит с толку.
– Откуда появился тот, кто убил восьмерых молодых людей?