Сулавье стоял, прислонившись к стене в коридоре, и разглядывал свои ногти. Он печально посмотрел на нее.

– Слишком долго, мадемуазель.

– Простите?

– Мы ждали слишком долго. Скоро стемнеет. Мы не поедем в Леоан.

Если вторая часть ее сообщения дошла к адресату, то эспаньольцам разумно отвезти ее в другое место.

– Куда? – спросила она.

– Доверюсь своему чутью, – сказал Сулавье. – Подальше отсюда, однако, и поскорее.

Интересно, как он получил указания? Возможно, у него имплантат, хотя такая технология должна быть в Эспаньоле в диковинку.

– Я пробовала связаться с начальством, – сказала она. – Не удалось.

Он пожал плечами. Казалось, всякая веселость и живость покинули его. Он осмотрел ее полузакрытыми глазами, запрокинув голову, без выражения.

– Вам же сказали, это невозможно. – Он четко и внятно выговорил каждое слово.

Она ответила на его взгляд, провокационно приподняв уголок губ. Любой недочет здесь неспроста.

– Я предпочла бы остаться в этом квартале.

– Это не вам решать.

– Но и съездить в Леоан я не прочь.

– Мадемуазель, мы не дети.

Она улыбнулась. Его отношение заметно изменилось; это уже не был ее защитник. Не следовало усиливать эти перемены, меняя свое поведение.

– Я никогда так не считала.

– В некотором смысле мы весьма умудрены опытом, возможно, больше, чем вы можете себе представить. Ну, идемте.

Она подхватила свой дипломат. Он почти силой забрал его у нее и пошел за ней по коридору. Они миновали Жан-Клода и Розель, стоявших в столовой – каменные лица, руки сложены.