– Затащила? – сказал он, откусывая от бутерброда и задумчиво глядя на нее. – Для обольщения.

– Совсем скоро нас ждет гораздо большая близость, – напомнила она ему.

Он кивнул и сменил выражение лица с задумчивого на расчетливое.

– Мы пришли сюда, чтобы обо всем договориться, прежде чем начнем.

– Точно.

– Я три раза путешествовал с тобой. Мы отлично совместимы в Стране.

Он открыл картонку пива и протянул ей.

– Именно так, – сказала она. – Возможно, даже слишком.

Мгновение он обдумывал это.

– Фигуристы. Я знаю женатую пару фигуристов. Вне льда они связаны так же, как на соревнованиях.

– Это замечательно, – сказала Кэрол.

– Мне всегда казалось, что мы тоже так можем.

Она улыбнулась почти застенчиво.

– Что ж. Мы попробовали.

– Знаешь, эти фигуристы – они замечательные люди, но не слишком умные. Возможно, мы чересчур умны, чтобы быть счастливыми.

– Думаю, дело не в этом, – сказала Кэрол.

– А в чем?

– В глубине души мы симпатизируем друг другу, – сказала она. – Я никогда ни с кем не знала такого… Правда, я никогда не заходила в человеческую Страну ни с кем, кроме тебя. Проблема в том, что у нас слишком много наложений между теми нашими «я», какие мы в Стране, и теми, какие мы здесь, сейчас. Снаружи.

Мартин много раз задумывался об этом, всегда пытаясь найти еще какие-то доводы. То, что Кэрол пришла к тому же выводу, опечалило его. Это означало, что вывод правильный.

– Во сне… – начала она и умолкла, чтобы откусить от сэндвича. – Ты когда-нибудь видел такой сон, в котором бы ощущал такие сильные, такие подлинные чувства, что не просыпаясь расплакался? Заплакал, словно вся боль, какую ты когда-либо ощущал, ушла и ты очистился?