Отпустить все это. Умереть.

Он приоткрыл глаза. Течение утягивало его в туннель, на черном зеве были вырезаны слова, но их не удавалось прочесть.

Его тело онемело, дыхание совсем вышло из-под контроля. Усталость наконец накрыла его, но все же он думал и видел. Ему хотелось совсем не этого; сон должен был принести забытье. Мгновение он пытался вынырнуть на поверхность, боясь провести всю ночь в ужасном трансе, глядя в глотку кошмара. С каждым волевым усилием его дыхание становилось ровнее, он словно бы выходил из транса, но тут на него напал противоположный страх: ведь сейчас он чувствовал себя уютнее и спокойнее, чем прежде. Если продолжать борьбу, страдание вернется в полной мере; лучше уж так, чем как раньше.

Ричард прекратил внутреннюю борьбу. Он хладнокровно наблюдал за туннелем, ожидая, не изменится ли что-нибудь. Комнату он видел только как туманные очертания; он не сомневался, что его глаза не полуоткрыты, а полностью закрыты; но комната по-прежнему походила на остаточное изображение после мгновенной вспышки, ее плоскости и очертания предметов светились мрачно-зелеными. Он видел и туннель, и электрический светильник, который тот загораживал; одно могло проходить сквозь другое. Он словно бы управлял настройками микроскопа, перемещая фокус по разным уровням, открывая все больше подробностей мира, взвешенного в фиксирующей жидкости.

Это производило столь ошеломляющий эффект, что на мгновение он полностью забыл о своих страданиях. Друзья не раз описывали ему «просмотры с управляемой фокусировкой» – насколько он слышал, много десятилетий назад это называлось осознанным сновидением, – но сам столкнулся с этим впервые. Словно нашел врата во внутреннюю вселенную.

Но эти мысли вернули его к проблемам пробуждения, и картина, висящая над ним, помутнела. Его дыхание снова сбилось.

«О боже, нет. Это как верховая езда. Научись держаться в седле. Уверенно и спокойно».

Возвращалась обыденность. Он управлял своим сознанием, пока не увидел туннель.

«Можно и так».

Он двинулся в туннель. Слова по-прежнему оставались непонятными; пока он приближался, буквы все усложнялись, затем скрылись. Вдруг туннель исчез, и какой-то голос сказал – четко, словно говорил ему на ухо наяву. «Именно это тебе и нужно, Ричард Феттл».

Он стоял в своей старой квартире в Лонг-Бич. Дневной свет снаружи был ярким, но каким-то мрачным; типичная для сновидений раскраска. Но с тем же успехом это могли быть воспоминания: нигде никаких неправильностей. Он обошел квартиру, сложив на груди руки, ощущая свое «внутрисонное» тело, дыхание. Они были реальными, но квартиры уже не существовало; столетнее здание снесли десять, а то и больше лет назад.