– Я купил всего одну бутылку, и не для того, чтобы утопить твои печали, – сказал Голдсмит. – Ты все равно никогда не станешь пьяницей. Можешь не верить, Дик, – только Голдсмит называл его Диком, – но у тебя мозги очень даже на месте. Ты один из немногих моих знакомых, у кого это так.

– Не на месте. Сейчас набекрень.

– Ты получил ужасный удар, – мягко сказал Голдсмит. – Я бы на твоем месте слезами изошел.

Ричард пожал плечами.

– Ты неделю не выходил из квартиры. У тебя нет еды. Теперь ее тебе покупает Гарриет.

«Гарриет, Гарриет… У Голдсмита когда-то была девушка с таким именем».

– Мне не нужна помощь, – сказал Ричард.

– Черта с два.

– Нет, действительно.

– Нам нужно вытащить тебя отсюда, на то солнце, какое эти ублюдки нам оставили. Пойти на общественный пляж. Подышать свежим воздухом.

– Оставь. – Ричард махнул рукой. – Все будет в порядке.

«Мы оба такие молодые. Я вижу его каким он был тогда бодрый и радостный успешный желающий чтобы все были счастливы».

– Жизнь продолжается, – внушал Голдсмит. – Действительно продолжается, Дик. Ты нравишься нам с Гарриет. Мы хотим, чтобы ты оправился от всего этого. Диона ведь даже не была твоей женой, Дик.

Ричард вскочил на ноги, донельзя взволнованный.

– Господи. Развод еще не был окончательно утвержден, и Джина всегда останется моей дочерью. Ты хочешь избавить меня от всего? Даже от моей… – Он яростно взмахнул руками. – От всего, что у меня осталось. Моей треклятой…

– Нет. Не избавить. Как давно мы знакомы, Дик?

Ричард не ответил. Он стоял, дрожа, сжав кулаки.

– Два с половиной месяца, – ответил Голдсмит за него. – Я уже считаю тебя, возможно, лучшим из моих друзей. И просто не могу видеть, как жизнь перемалывает кого-то. Особенно тебя.