Тогда давай создадим проводника. Используем всю нашу силу. Надо сделать несколько конструктивных предположений.

Не вполне понимаю, о чем ты, сказал Мартин.

Давай договоримся о его внешнем виде и вызовем из-под земли. Проводника.

Он повернулся и посмотрел на тени, по-прежнему двигавшиеся потоками мимо них, как темная река обтекает скалы. Я не вполне понимаю, что еще мы можем потерять…

Кэрол вздрогнула. Если я ничего не сделаю, то потеряю все это.

Нужно выбрать что-то вероятное. Что-то, соответствующее этой среде.

Он указал на обветшалый фасад магазина с покосившейся вывеской над забрызганными грязью окнами. Буквы на вывеске не имели никакого смысла, но их форма и расцветка предполагали что-то латиноамериканское или, возможно, карибское. Они осторожно вошли в поток теневых фигур и приблизились к окнам, вглядываясь в то, что за ними.

Скажи, что видишь, сказал Мартин.

Стеклянные банки с пряностями. Свечи. Травы. Старые журналы. Предметы культа.

Мартин видел нечто весьма похожее. Особенно его внимание привлекла рамка из пластика и фольги на исполненном яркими красками портрете женщины, укрытой шалью. Иконографичность портрета наводила на мысль о Деве Марии, но на картине была изображена черная женщина с поразительно большими белыми глазами и обнаженной пышной грудью. С двух сторон у ее груди удерживались два мальчика, оба черные с рыжими волосами. На красной ткани перед иконой лежали скрученные корни. Один из корней был разрезан, и из него сочилась молочная жидкость.

Ты ее тоже видишь? – спросила Кэрол.

Вижу. Снова близнецы. На этот раз оба черные.

Она похожа на женщину в том сне… как ее звали? Хейзел?

Эрзули.

Давай окликнем ее.

Нет, уверенно заявил Мартин. Она не второстепенный игрок. Нам совершенно незачем иметь дело с такой сильной фигурой. В качестве простого проводника – нет.

Она говорила с нами, рассказывала, что случилось, упорствовала Кэрол, озадаченная его возражениями.

Здесь завязан какой-то узел. Некая связь с мужским образом, напавшим на тебя. Поэтому давай пока поработаем с более простыми образами.

Думаешь, Голдсмит был привязан к матери? – спросила Кэрол. Ее легкомысленность и неисчезающий страх Мартин воспринимал как странное и злящее сочетание.

Пока не делаю никаких выводов.