– Я же запретила тебе трогать эту банку, – говорит мадам Роуч, беря его за руку. Мартин смущен, но идет за ней по длинной темной лестнице. Его рука и ладонь – рука и ладонь мальчика примерно четырнадцати лет, кожа черная. – В эту банку мы засунули твоего папу. Но тебе вздумалось трогать ее. Я ничего не знаю о тебе, дитя. Теперь он хочет тебя видеть. Хочет задать несколько вопросов.
Она ведет его к двери и открывает ее, волоча его за собой вопреки сопротивлению.
– Сэр, я привела Мартина Эмануэля, – провозглашает она и проходит за бисерную занавеску в скудно обставленную комнату. Посреди комнаты стоят два трона, один пустой, на другом – лысый мордатый человек с плоским носом, склера его глаз желтая и матовая.
– Вы пришли задать нам вопросы, – говорит щекастый. Мартин стоит перед ним, мадам Роуч позади; Кэрол нигде не видно.
– Мне нужно поговорить с кем-нибудь из властей.
– Я главный, – говорит мужчина. Его лицо становится худощавым, кожа белой, волосы седыми. – Я Сэр, и я здесь власть.
Мартин инстинктивно понимает, что перед ним не представитель основной структуры личности Голдсмита. Все неправильно. Происходящее принимает неправильные формы; ведь такие представители не появляются из тени или из кошмаров или из Темного Человека.
– Мне нужно задать вопросы тому, кто облечен властью.
– О, он облечен властью, – говорит мадам Роуч. – С тех пор как на похоронах принял управление.
– Где Эмануэль Голдсмит?
– Разве ты – не он? – спрашивает Сэр. – Или ты его близнец?
– Нет. Я не он.
– Должно быть, вы имеете в виду мэра. – Мордатый смеется. – Молодой мэр. Он умер сам. Я его не трогал. Он просто упал с лестницы, сам.
Мартину неуютно.
– Мне нужно его увидеть.
Мордатый поднимается, берет Мартина Эмануэля за юношескую руку, раскрывает ладонь, указывает на пятно крови на ладони, улыбается, качает головой, ведет его в комнату за другой бисерной занавеской. Посреди комнаты на кушетке стоит гроб. Мордатый грубо подталкивает Мартина Эмануэля к гробу.
– Вот мэр. Вот почему похороны, разве она тебе не сказала?
Мартин неохотно заглядывает в гроб. Белые атласные подушки продавлены контуром тела. Но тела не видно.
– Слабый и тщедушный. Невзрачный