И все же он не мог пошевелиться.

Скоро воспоминания, которые так часто преследовали его, заставляли грустить, исчезнут.

Он не хотел, чтобы они исчезли. ПОРОК обманул его. Конечно, они обманули его. Неужели он с самого начала не знал, кто они такие? Разве не поэтому он с самого начала собирался устроить бунт? Потому что эти люди были не чем иным, как манипуляторами, целеустремленными монстрами? И доктор Пейдж подтвердила все это.

Если бы он только мог увидеть Терезу в последний раз. Его последние слова «увидимся завтра» — были так болезненны. Да, это было правдой. Они воссоединятся на следующий день, но их воспоминания исчезнут. Он даже не узнает ее.

ПОРОК играл ими обоими до самого конца.

Невыносимая тоска наполнила его.

Затем облегчение от сна нахлынуло на него и унесло прочь.

Он открыл глаза внутри того, что, как он знал, было сном. Он лежал на ослепительном, нездешнем ярко-зеленом поле, трава вокруг него колыхалась от легкого ветерка. Яркое голубое небо сияло над головой, разбитое рассеянными пушистыми облаками, которые казались достаточно близкими, чтобы коснуться друг друга. Предположительно, каждый человек, который испытал Стерку, сделал это своим собственным уникальным способом. И вот он здесь, с нетронутыми воспоминаниями, погруженный в красоту.

Еще раз, паника взорвалась внутри него.

Но он не мог пошевелиться. Не мог кричать. Он попытался позвать Терезу, но ее здесь не было.

Большой пузырь появился в поле его зрения справа, всего в нескольких футах от него. Он покачивался и мерцал маслянистым блеском, искажая мир позади себя, он подплыл еще ближе и остановился прямо над ним. Внутри пузыря появилось изображение, движущееся изображение. Сложное трехмерное изображение. Хотя его чувства ясно говорили ему, что изображение было внутри пузыря, оно также, казалось, поглощало его, окружало его. Все это расслабляло его, как если бы в его вены закачали опиаты.

Он был мальчишкой. Он сидел на диване, отец рядом с ним, а между их коленями лежала раскрытая книга. Губы отца шевелились, глаза загорелись насмешливым драматизмом, он читал историю, которая, очевидно, приводила в восторг очень юную версию Томаса. Маленькая искорка радости вспыхнула в его груди. Он не хотел, чтобы это кончалось. «Нет, — подумал он. — Пожалуйста, не забирай это. Я сделаю все, что угодно. Пожалуйста, не делай этого со мной».

Пузырь лопнул.

Крошечные капли жидкости брызнули наружу, волшебным образом паря в воздухе, мерцая в свете, заставляя Томаса прищуриваться. Смущение заставило его моргнуть. Что он только что видел? Что-то о его отце. Что-то насчет книги. Оно было расплывчатым, но все еще было там. Он попытался вспомнить это, но остановился, когда появился другой пузырь.