— Я попробую, — сдался Рэм и вывел с браслета изображение вооружённого человека. — Смотри. Бандиты защищены домагнитными доспехами, которые не дают им стрелять из импульсного оружия. Это разные технологии, они мешают друг другу. Чтобы пальнуть в меня из импульсного, им приходилось отключать доспехи, и они становились уязвимыми для огнестрела. Вспомни бунты на Мах-ми, когда конфедераты жарили импульсным полисов в полных доспехах? Помнишь?

Ули кивнул.

— Корт оснащён только оружием противодействия. Он же гражданский. Станнеры, импульсоподавители, светошумовое. Но я знал, что огнестрел по ТБ в оружейке иметь полагается. Домагнитка его держит, а вот если её отключить...

— Ты сильно рисковал? — нахмурился Ченич.

— Я двигался быстро, и на мне была компрессионная форма, она тоже слегка защищает. Бандиты начали по мне стрелять из станнеров, увидели, что толку нет, и занервничали. Отключили доспехи, чтобы подбить меня из импульсного. Я этого и добивался. Они отключали доспехи и… получали пулю.

— А если бы в тебя попали? — испугался Ули.

— Если только случайно — выучка не та. Бандиты не планировали сражаться с такими, как я, они хотели эффективно вынести рубку. Знали, что гражданских пилотов учат сразу сдаваться при нападении террористов. Но в рубке они планировали стрелять только после того, как на связь выйдет Горец. Потому и выкручивали импульсники на самую малую мощность, и я успевал уворачиваться. Импульс — оружие специфическое. У него есть «ядро удара», а есть периферия. И компрессионка сколько-то всё равно держит. Запутал?

— Ну-у, — протянул Ченич. — Смысл манёвра я понимаю. Ты делал вид, что противопоставить имульсному оружию тебе нечего и выбивал бандитов из креда. А если бы Павлий решился в тебя стрелять, включил бы подавитель импульсного сигнала. Он-то думал, что ты попался, а было наоборот. Но ты тянул до последнего, да? А зачем?

Рэм рассмеялся:

— А вы — хитрый. Да, я ждал, решится Ули стрелять или нет. Реакция у меня выше нормальной на треть. Я все равно успел бы «выстрелить» первым. Так что жизнью я не рисковал, только дружбой.

— А если бы Ули не выстрелил? — спросил Ченич и посмотрел на обоих парней.

Он думал, что Ули сейчас снова забьётся поглубже в кресло. Однако парень глядел спокойно, и даже улыбался. Немного растерянно, но и только.

Ули менялся. То, что было в нём крепче, сильнее, выходило наружу, а плохое и слабое угасало, теряло опору.

Был ли в этом какой-то уникальный дар Рэма Стоуна — будить в людях хорошее? Или он просто излучал силу, как любой крепкий, развившийся в хорошей земле росток, Ченич не знал. Но знал, что и сам изменился за это короткое путешествие.