Дамблдор замолчал и сел на свое место. Через минуту оглушительной для такого огромного зала тишины, на столах появилась еда. Тихие разговоры за столами учеников прерывались стуком приборов. Праздничный пир был великолепен, как и всегда, только Флинту до сих пор ничего так и не лезло. Он наполнил свою тарелку салатом, крепко сжимая вилку с ножом и невидящим взглядом смотря в пространство.

— Я соболезную вашей утрате — негромко проговорил Люпин, заставив Флинта вздрогнуть.

— Благодарю. — сквозь зубы процедил он. — Очевидно, соболезнование — это всё, на что вы теперь способны.

— Дюрам, прошу…. - попыталась вмешаться Голдштейн.

— Простите, но я не понимаю о чем вы. — стушевался Люпин.

— О, неужели? — брошенные вилка и нож жалобно звякнули о тарелку, но Флинт не обратил на это никакого внимания. — Не понимаете, что если бы вы выпили зелье, всё могло пойти по-другому?

— Послушайте, если бы я мог всё исправить…. - начал Люпин.

— Но вы не можете! — отрезал Флинт, повышая голос. На них уже начали оборачиваться остальные преподаватели. — Никто не может. Поэтому не надо говорить мне о соболезновании. Потому что, если бы не ваша ошибка, всё могло сложиться иначе!

— Дюрам, прошу, сядь. — настойчиво попросила Голдштейн в наступившей тишине. Флинт и не заметил, как вскочил на ноги. Он тяжело дышал, как после быстрого бега. Потом немного повел плечами, ощущая скрестившиеся на нем взгляды.

— Прошу прощения. — ответил Флинт и посмотрел прямо на директора. — Но, похоже, я переоценил свои силы. Вам придется продолжить ужин без меня.

— Ничего, мой мальчик, я понимаю. — печально ответил Дамблдор.

— Приятного аппетита. — обратился Дюрам к ученикам. — Эллиот всегда ценил труд эльфов Хогвартса. Оцените и вы в память о нём, постарайтесь хорошо повеселиться. — с этими словами он развернулся и исчез за неприметной дверью вблизи преподавательского стола.

* * *

— Не принимай это близко к сердцу, Ремус. — тихо проговорила Макгонагалл. Она сегодня была в черном траурном платье и такой же шляпе, ее печальное лицо закрывала небольшая вуаль. — Когда люди скорбят, они начинают обвинять других.

— Но ведь я действительно…. - подавленно начал Люпин.

— Ты действительно ничего не можешь изменить. — прервала его решительно Макгонагалл. — Что сделано, то сделано. Нужно извлечь из этого опыт и не повторять своих ошибок.

— Он не хотел вас обидеть — добавила Голдштейн, сделав глоток тыквенного сока. — Просто он серьезно выбит из колеи, вот и всё. — она вздохнула и обеспокоенно посмотрела приоткрытую дверь, за которой исчез напарник. — Я найду его, чтобы ничего не случилось.