Меня разбудил очередной собачий кашель. Один глаз Радар был открыт, но второй слипся от этой сочащейся дряни, придавая ей печально-пиратский вид. Я вытер ей глаз и направился к двери. Бабочки сидели на местах, но в тусклом небе появилось немного света. Пришло время что-нибудь съесть, а потом отправиться в дорогу.

Я поднёс открытую банку сардин к носу Радар, но она тут же отвернула голову, будто её тошнило от запаха. Осталось два ореховых печенья. Она съела одно, попыталась осилить второе, и выкашляла его. Она посмотрела на меня.

Взяв морду Радар ладонями, я тихонько поводил её голову из стороны в сторону, как ей нравилось. Я готов был заплакать. «Держись, девочка. Хорошо? Пожалуйста».

Я вынес Радар за дверь и осторожно поставил на лапы. Она прошла налево от двери с невозмутимым видом пожилого человека, нашла место, где я помочился ранее, и добавила немного своего. Я наклонился, чтобы поднять её, но Радар обошла меня и направилась к заднему правому колесу трёхколёсника Клаудии — со стороны дороги. Она обнюхала колесо, затем опустилась на корточки и снова помочилась. При этом она издала низкий рычащий звук.

Я подошёл к заднему колесу и наклонился. Смотреть было не на что, но я уверен, что мельком виденное мной нечто, приблизилось, пока я прятался внутри. И не просто приблизилось, а пометило мой велосипед, как бы говоря «это моя территория». Я взял рюкзак, но решил, что мне понадобится кое-что ещё. Вернулся назад. Радс уселась, наблюдая за мной. Я побродил вокруг, пока не нашёл в углу заплесневелую стопку одеял, возможно, когда-то давно предназначенных для пассажиров трамвая, чтобы закутываться в холодную погоду. Если бы я не вышел по своим делам на улицу, я мог написать на них в темноте. Я взял одно и встряхнул его. На пол ангара опустились несколько мёртвых мотыльков, как большие снежинки. Я сложил одеяло и отнёс к трёхколёснику.

— Ладно, Радс, следаем это. Что скажешь?

Я посадил её в корзину и подоткнул сложенным одеялом. Клаудия велела мне дождаться первого звона, но с сидящими повсюду бабочками я чувствовал себя в достаточной безопасности. Я взобрался на велосипед и начал медленно крутить педали, направляясь к воротам в стене. Часа через полтора раздался утренний звон колокола. В такой близости от города он был очень громким. Бабочки поднялись огромной волной чёрного и золотого, и двинулись на юг. Я наблюдал за ними и сам желая направиться в ту сторону — к Доре, затем ко входу в туннель, назад в мой мир компьютеров и волшебных стальных птиц, парящих в воздухе. Но, как говорится в стихотворении, впереди лежали мили и обещания, которые я должен был выполнить.