— Надо снять пиджак, галстук, рубашку, брюки (одежду можно повесить на спинку стула), перекреститься, выпить рюмку, лечь на стол — можно и плашмя, по достаточно прилечь животом на стол, — и, взяв ударную котлету за косточку, отставив руку и выпучив (или зажмурив) глаза, осторожно откусить котлету строго перпендикулярно косточке. Произойдет взрыв, горячий соус попадет в рот и последует в пищевод, а ударная волна ударит в голову.

Такие вот меры безопасности. Попробовал. Встал из-за стола с ударенной головой.

Войнович, проходя мимо, злорадно и не без намека похлопал меня по животику.

ЯВЛЕНИЕ ЛОБАНА С КОРОВОЙ.

ДОЖДАЛИСЬ! Ближе к обеду над Шишкиным Лесом раздался выстрел тормозного парашюта, и на «Маракканне-2-бис» в желтом председательском лимузине появился Лобан.

— Ну, вот и главный герой пожаловал! — сказал Войнович.

Все сбежались и с нетерпением ожидали — с вечера заключались пари на первую фразу, которую скажет Лобан на земле Маракканны из своего знаменитого репертуара («здрасьте в вашей хате» не в счет) по поводу трех технических поражений, что-нибудь вроде: «Ну, вы тут без меня наиграли!», или «Что мы визуально видим?», или «Главное не побеждать, главное выигрывать».

Лобан вышел из «торнадо-кванта» — пиджак на палке, сущий шкилет с опухшим дистрофическим лицом. Он приехал со своей такой же тощей коровой — той самой, с которой бежал из Приоби, — это был какой-то примороженный доходяга с распахнутыми голубыми глазами и с первобытной картонной папиросой-гильзой в цинготных деснах. Рад, конечно. Свобода, блин, удрал из тоталитарной Приоби! Лобан скупо рассказал, как две недели они кружили по тайге, путали следы, а потом пошли именно на Верхнюю Варту к Майдану за Красным Полярным Смещением — весь Нижний Вартовск был, конечно, оцеплен. Держались на калорийных таблетках, морозы за сто пятьдесят, растапливали снег, однажды забили медведя — и это было спасением. Вышли на Колымагу и, к счастью, сразу наткнулись на Верхне-Вартовский СОС-форпост. Повезло, вернулись из ледникового периода. Лобан весь промерз, совсем исхудал, но не истощился.

— С приехалом!

Когда мы обнялись, я почувствовал его злой нутряной ледниковый холод.

— Мы будем здесь жить, — сказал Лобан, оглядываясь по сторонам. Этой фразы никто не ожидал, все спорщики пролетели. На мой вопросительный взгляд коротко ответил: — Так надо.

— Нет вопросов, живите.

Надо сказать дяде Сэму, чтобы выбрал для них комнаты поудобней. А у шеф-борща, то бишь, шеф-кока, обед готов.