— Елена!

Я тихо покачала головой.

— Елена — моя внучка… — произнесла, и на лицах присутствующих появилось разнообразие удивленно-растерянных эмоций. Прадед вдруг задергался в моей руке, пытаясь вырваться. Глаза его округлились и выпучились. Я машинально сжала руку, и он захрипел. К запаху его пота и страха прибавился кисло-горьковатый, едкий запах мочи. Медленно переведя взгляд на него и, оглядев, я увидела расползающееся от паха вниз темное пятно.

— Боишшьсся, мерзкий червь?

Сверху послышался сдавленный вздох и стон. Калаар и Михаил посмотрели в сторону лестницы. Советник кинулся к ней, эльф прикрыл дверь, за которой уже летали крупные ветки деревьев, и осторожно подошел ко мне.

— Леди?

Я рассмеялась, не в силах сдерживать радость.

— Давно ко мне так не обращались… Но ты-то должен видеть суть вещей, высший, скажи, что ты видишь, selde (друг, пер. с эльф.)? Или твой хваленый дар уже не тот? Кошки съели?

Эльф слегка побледнел.

— Невозможно, — прошептал он. — Невозможно! — он кинулся ко мне и схватил за плечи. И Тьма ему не помеха… Иван Маркелович кулем осел на пол, а я тихонько приобняла рыжего эльфа.

— Да, друг мой, это я. Но у меня мало времени, а зло слишком близко и сильно как никогда.

— Но как?

— Калаар, что происходит? — раздался голос Михаила.

Мы с рыжим посмотрели в ту сторону. Снова эти синие глаза, болью отозвавшиеся воспоминания.

— Михаэль, — эльф называл его на свой странный манер, — я не знаю, как это возможно, но…

— Мирра, — сказала я, — ты цела?

Женщина испуганно смотрела на меня, кутаясь в покрывало.

— Да, — она с трудом сглотнула, — все хорошо. Благодаря тебе.

Почему-то радость за мать Михаила вызвала новый приступ шума в голове. Я поморщилась.

— Она сильная, мне сложно ей сопротивляться. С таким ни ты, — я обратилась к Калаару, — ни я раньше не сталкивались. Даже в наше время это было уже скорее легендами, чем практикой.