вечки, начертанные на табличке, или же он все извлек из недр слов, составленных по ту сторону него самого, точно было лишь одно — он ни разу не произнес ни одного палиндрома перед Ордой, и я был совершенно уверен, что ему противны столь по-глупому зрелищные лингвистические приемы, и что он предпочитал им свободную прозу. Так или иначе, его выступление привело публику в восторг, и это не могло меня не радовать, так как с точки зрения знатоков тот факт, что стилит не раздавил Караколя с первого хода в упражнении, явно подогнанном под Селема, значило, что состязание будет нелегким, погорячее обычного, во всяком случае.

— Ну головастик! — загорланил Голгот так, что было слышно всем вокруг, подходя к нам поближе. — Выблевал нам стряпню свою, тыщу раз пережеванную, провизация называется, тоже мне! Эта куча тряпья сидит себе на своем столбе всю свою жизнь, звякалом своим по рту теребит, а теперь выплевывает по три капли свои фразочки задом наперед, ни конца, ни начала, выдает по шесть-четыре-два, тянет, как спагеттины, и мне тут еще будут рассказывать, что этот дятел главный по рифме? Я тебя контрветром прошу, Карак, смели ты мне эту задницу вместо рожи! Не заглатывай ты его выбрыки, поперхнешься еще. Ты десятерых таких стоишь!

— Технические испытания ему на руку, но ты не нервничай, Гого, иди лучше посади назад свои кости и вдохни хорошенько носом! Я ему даю форы на первых двух турах, чтобы потом за мной выбор на третий остался… Это тактика называется, капитан!

x Мне казалось прекрасным то, что раклеры посчитали своим долгом присутствовать на испытании Голгота на свежем воздухе, а не через бойницы своих лачуг. Они

351

рассредоточились по всей длине маршрута, стояли группками за каждой башней и за каждым панно рефлекторов! Нам из корзины воздушного шара были слышны их ободрительные крики, их советы, некоторые попытались проследовать за Голготом, а у одного даже получилось пройти два километра, и, между прочим, по другой трассе, не по следам Голгота. Размолвка Голгота с Экзархом в защиту одного из них однозначно поспособствовала высокой популярности Трассера. Но и помимо этого между нами чувствовалась глубокая симпатия. Девятый Голгот проходил контром по территории раклеров, в знакомых им условиях, и для них это было нечто исключительное и невообразимое, совершенно немыслимое событие, о котором они никогда не забудут.

Мы всю ночь провели там, внизу, в их закопанном трактире под названием Панцирь, веселились вместе с ними, и меня совершенно потряс энтузиазм раклеров. Мне редко доводилось видеть такое восхищение, настолько искреннее и простое, их глаза светились, местные девчонки не отходили от меня ни на шаг, каждого из ордийцев окружила толпа, даже Аои, несмотря на то что она так немногословна, даже вокруг нее собрался целый двор! Голгот весь светился, на него приятно было смотреть. Горст впервые заговорил о смерти своего брата, люди вокруг плакали, утешали его. Мы рассказали про все наши перипетии на Лапсане, про бой Тэ Джеркка с Дубильщиком, Фонтанную башню, сифон, островомедузу, что убила Барбака, выдру Свезьеста и даже про наше нелепое появление в Шавондаси.