тельная коагуляция. Тело ослабленное, приспособленное & усмиренное. Безразличие к вариативности спасает. Восприятие бесконечных изменений сбивает & утомляет. Слишком. Внутренние органы & конечности, скрытые под кожей, — то, что жизнь выбрала, чтобы укрыть хаос. Чтобы фильтровать метаморфозы, пронизывающие ее со всех сторон. Следовательно, организм — это то, что жизнь противопоставляет себе, чтобы сохранить себя. Полость для отступления перед девятью формами ветра. Если человек есть апельсин, сорванный с дерева ярветром & созревающий при падении, то его величина будет обратно пропорциональна толщине кожуры, которую он может себе позволить в качестве защиты. Найти эту предельную точку жизненной силы, где мембрана, что отделяет нас от внешнего мира, достигает наименьшей плотности, предшествующей разрыву».

— Ты знаешь, в чем заключается девятая форма, Караколь?

— Конечно, мой дорогой товарищ по оружию!

— И в чем?

— Это особая форма, которую принимает активная смерть в каждый момент времени, в каждом тебе.

— Что это значит?

— Что ты, не переставая, умираешь, рассеиваешься, теряешь содержание, замедляешься. Ты все время повторяешься. Это тебя убивает. Это, к слову, всех убивает!

— Но в чем именно это проявляется? Какую форму она принимает? Какой у нее поток, как она выглядит?

— Девятую форму ветра ты встретишь на Верхнем Пределе, только там. Она примет облик твоего внутреннего поиска. Она будет тем, с чем ты всегда боролся, каждую секунду твоей жизни. Но вместо того, чтобы предстать крошками, нетяжелыми опилками повседневности, она предстанет целиком, в полновесье.

280

— И с ней нужно будет сразиться?

— Я отыскал в этой барочной библиотеке текст, который знаю с детства, но я не был уверен, что он на самом деле существует. Когда так много забываешь, то начинаешь выдумывать себе новую память. Текст называется Три Превращения. Начинается вот как: «Я расскажу вам о трех превращениях духа: как дух становится верблюдом, верблюд — львом, и, наконец, лев — ребенком».

— Караколь, я тебе задал вопрос! Будь добр ответить!

— Что есть самое тяжелое? — вопрошает дух, послушный и восполненный почтительности, — то я возьму себе на плечи и понесу, как полагается герою, как настоящий ордиец. Так говорил верблюд. Я тебе вкратце пересказываю, не зевай! И, хорошенько навьюченный, стремится он в свою пустыню, но там обращается во льва. Но вот пред ним дракон из вековых устоев, и на каждой его чешуе сверкают золотом два слова: «Ты должен». Лев отвечает: «Я хочу!» Но лев еще не ведает, чего желает. Пока он лишь отыскал своего последнего господина, чтобы стать ему врагом, освободиться и проложить себе путь к будущему, которое он еще не способен воплотить. Тогда случается третье превращение духа: лев становится ребенком. Невинность и забвение, начальное движение, самокатящееся колесо, новое начинание, игра, и ребенок говорит: «Я создаю». Вернее, он ничего не говорит, он играет, созидает. Он нашел свое Да, он обрел свой мир.