Ж: Ло, солнышко, мне так жаль! Ты плачешь?

Л: сам знаешь, что плачу

Ж: Только ногти не грызи, ты уже большая девочка.

Л: иди в задницу

Ж: Что ты будешь делать? Ты его любила? Почему я не знал об этом романе?

Л: потому что не роман, а тяжелое дежурство, устали, как собаки, у него была в ящике бутылка коньяка, смену сдали, напились, он мне давай рассказывать о моей красоте и хирургическом таланте, слово за слово, большая любовь три раза в подсобке… дура?

Ж: Ну…

Л: да, я знаю:(

Ж: И что будешь делать?

Л: идеальным вариантом было бы все-таки выманить тебя на встречу в реале, соблазнить и заставить на мне жениться;) тогда бы я стала честной женщиной (более или менее) и мы бы все жили долго и счастливо, но мои попытки с тобой встретиться обычно приурочены к моему дню рождения, и вот уже двенадцатый год плодов не приносят…

Ж: Ло…

Л: да ладно, я понимаю, ты стесняешься своей внешности, или ориентации, или у тебя какой-нибудь физический недостаток, например, весишь тонну, или нет ноги, или руки.

Ж: Или головы на плечах.

Л: это у меня ее нет. ладно, это была суровая истеричная шутка, просто мне кажется, я бы тебя так любила…

Ж: Ло, я сделаю все, чтобы мы смогли встретиться. Как раз сегодня появилась надежда. А тем временем — что ты собираешься делать?

Л: ну… я планировала засунуть голову в песок и ждать, может, само рассосется, как, по-твоему, говорит ли это о качестве моего медицинского образования? а если серьезно, то ты же знаешь, что я против абортов…

Джон готов был кричать от досады. Оглядевшись, он схватил со стены короткий широкий меч, переливающийся морозным волшебством и несколько раз рубанул по столу, потом пнул его ногой.

Глупая, глупая девчонка! Ло-ли-та. Такая любимая, такая недоступная.

Это начнется здесь, в Чикаго. В наибольшей опасности будут дети и беременные женщины.

Это начнется здесь, в Чикаго. В наибольшей опасности будут дети и беременные женщины.