Я заметил свет костра издалека, с дороги и двинулся к нему сквозь лес. Мычание, возню и сладострастные мужские хрипы я услышал, еще не дойдя до поляны.
Мужик был крупный, обрюзгший, а девчонка — совсем маленькой, казалась лет десяти, хотя потом выяснилось, что тринадцати. Он насиловал ее сзади, ее рот был забит кляпом из какой-то рванины, ею же были связаны руки за спиной. Вгоняя себя в ее тело, мужик дергал за жгут на запястьях, выворачивая девчонкины руки, и издавал те самые низкие стоны, которые я слышал еще из леса. Глаза ребенка над тряпкой были широко раскрыты.
Я хотел боком пройти в обход костра и зайти сзади, но тогда голова покатилась бы вперед, стукнула девчонку по спине и кровь из разрубленой шеи тоже хлынула бы на нее. Почему-то этого мне не хотелось.
Я вышел из-за деревьев прямо на них, доставая мечи из-за спины медленно, плавно, необратимо — мне хотелось дать грязной свинье прочувствовать глубину момента. Он успел выпучить глаза и вытащить из девчонки, но встать с колен я ему не дал — снял голову ударом и перекрестным рывком двух мечей. Голова покатилась под дерево, тело завалилось набок, поливая кровью сухие листья.
Я развязал девчонку и вытащил кляп. Она зашипела на меня и бросилась в лес, как была, в одной короткой рубашке. Я осмотрел вещи у костра — две котомки, зазубренный топорик, крепкая войлочная подстилка. Я сел, привалился спиной к бревну, достал из своего мешка яблоко и гроздь винограда. Яблоко съел, глядя в огонь. Девчонка вернулась, села у костра с другой стороны, как можно дальше и от меня и от трупа.
— Ты из деревни? — спросил я. Ответа так быстро я не ждал, его и не было. Девчонка смотрела затравлено и зло. Я показал ей виноград, плотная гроздь лежала в руке, как мяч.
— Лови, — сказал я и бросил его через костер. Она не поймала, но быстро подняла гроздь с земли, понюхала. Оторвала ягоду, положила в рот.
— Я иду за водой, — сказал я ей и ушел искать ручей, через который переступал, когда шел к поляне. Вода была холодной, чистой. Я напился и наполнил флягу. Когда я вернулся, девчонка нашла свою одежду — в руках у нее были штаны и куртка из крепкой некрашеной ткани. Она держала их и смотрела остановившимся взглядом.
— Ты из деревни? — опять спросил я. — Где он тебя поймал? Ты знаешь, где твоя мать? Или отец?
Она подняла на меня глаза.
— Вот мой отец, — сказала она, кивая на обмякший безголовый труп. Встала, подошла к нему, несколько раз пнула ногой, потом помочилась на него, стоя, как мальчик. Оделась и снова села у костра.