- Крепкая, - Отуля увязалась за мной.

- Остальные где? Люди, - на всякий случай уточнила я.

- В море пошли, - она куталась в тяжеленную до пят шубу. – И там еще. Скоро снег сойдет. Надо.

Что именно надо делать, Отуля не уточняла. А я сделала вывод, что дела Яжинский домашним нашел не столько из надобности, сколько из желания убрать подальше от меня.

Пускай.

Мне без посторонних глаз и легче.

Тут, меж сараем и забором, сложенным из крупных валунов, имелся вполне себе уютный закуток. Правда, земля была мокрой, как и старая колода, на которой и дрова кололи, и птицу били.

Ничего.

Сгодится и мне.

Я села и уставилась на псицу. Та на меня.

- Дружить будем? – поинтересовалась я, краем глаза отметив, что Отуля уходит.

А вот Тихоня остался.

Я потянулась к собаке, но та снова зарычала. Не будем.

- Отойди, - попросила я Тихоню. – Ты её нервируешь.

И меня.

Но лучше списать все на собаку. Главное, чтобы Бекшеев не заявился. Надеюсь, Отуля найдет ему занятие. Или сам себе. Пусть вон цепочку обнюхивает.

И камушки.

А я…

Закрыть глаза. Вдох и выдох. Успокоиться. Последнее получается так себе, потому что сердце несется вскачь. И страх. Что не получится. Опять не получится.

Зверей ведь создают где-то там. В закрытых лабораториях. Сложный процесс, требующий постоянного внешнего контроля. И лекарств.