В мокрой одежде.

Пить…

Пить хотелось зверски.

- Не суетись ты, - спокойный голос Бекшеевой навевал мысли о вечном, и еще о том, что от целителей любым нормальным людям стоит держаться подальше. – Ничего страшного не случилось, насколько я могу судить.

Пальцы у нее были горячими и очень-очень твердыми.

Я открыла глаза.

Так и есть. Ночь. Темень такая, что глазам больно. А пара фонарей, которые притащили во двор, мало ситуацию спасают. В свете их лицо Бекшеевой кажется желтым.

Мутит.

И пить хочется.

- Очнулась? – надо мной склоняются. И эти жесткие пальцы сдавливают голову. Слева. Справа. Еще немного и хрустнут тонкие височные кости. Зато от пальцев внутрь пробирается тепло. – Встать…

Смогу.

Я и честно попыталась. Под руку тотчас сунулось что-то мокрое и лохматое… псина? Жива? Значит… значит, у нас получилось?

У нас получилось.

Получасом позже – на стареньких ходиках стрелки грозили сомкнуться на полуночи – я пришла в себя, если не окончательно, то достаточно, чтобы оценить.

Получилась.

Тварь вышла…

Они все становятся больше, точно полученная сила распирает тело изнутри. Пропорции и те меняются. Ноги сделались длиннее. Спина выгнулась горбом, как у борзой. И без того впалый живот псицы прилип к хребту. А вот шея мощная.

И узкая голова…

Точно, борзая.