Свалить вину.

Убрать лишних. Уйти. В конце концов, нас всех учили обрубать концы и уходить красиво.

Остается вопрос, что делать мне?

Бекшеева позвать… или нет?

- Зима? – надо же, как своевременно. Стоило только подумать.

А ведь с него все началось.

Приперся тут на остров со своими фантазиями. С матушкой. С… с теорией этой. Если бы не они, Мишку бы сочли упавшим. И даже, может, поискали бы место, откуда он.

Нашли бы при толике везения.

Увидели, что ничего-то там нет. Похоронили и жили бы… как жилось. Барский с его тягой к выпивке и роскоши. Ник-Ник, который, оказывается, вовсе не был такой вот сволочью, как представлялось.

Медведь…

- Зима? – Бекшеев все-таки вошел. – Что здесь…

- Софью забрали. А Медведь сам ушел. Ии я догадываюсь, почему.

Потому что ему написали письмо. На розовой бумаге, пропитанной духами. Знакомыми духами. Я теперь поняла, кто ими пользовался.

Ниночка.

- Боги… - Бекшеев упал на колени перед Магдой. – Она…

- Шею сломали. Она была хорошей женщиной. Болтливой только. Сплетничать тоже любила. А еще вязала салфетки. И тащила их сюда. Для красоты. У нее племянница имелась, которая Софье помогала. И кажется, семья. Но о ней я ничего не знаю. Она столько лет здесь работает, а я о ней ничего не знаю. Почему?

Бекшеев медленно поднялся.

- Еще Янка пропала… думаю, тоже встретилась. Там. А… да… Ниночка. Медведь ради нее и ребенка на край света.

- Погоди, - Бекшеев оглядел кухню. – Они ведь уехали. Сам их на паром посадил.

Поэтому никто и не подумал. Ни на Молчуна. Ни на Лютика.