Потенциально восемь спасенных жизней. Если дочка Хафсы выжила, если она выросла и тоже родила ребенка, ну и так далее. Жизнь в городках нелегка и стоит дешево, но Хафса сильная женщина, да и ее дочь выглядела здоровой, когда мы распрощались… Я зажмурилась. Считается ли спасение одной жизни спасением следующих? Имею ли право записать восемь жизней на свой счет? Все равно это лишь капли в океане.

Открыв глаза, я сразу почувствовала, что не одна, и вгляделась в темноту за костром. Что-то там было.

Это явились они.

Я не видела их, но чувствовала. Волоски на руках встали дыбом, нервы напряглись словно стальные струны. Они окружили меня.

— Что вам надо? — прошептала я.

Завыл ветер. Он вытягивал шершавый язык, вылизывая влагу из глаз, ластился, словно кот. Но это лишь ветер. Они не шевелились.

— Что вам надо? — переспросила я.

Разговаривать бесполезно, я знала. Они не услышат моих слов. Даже неясно, пользуются ли они словами. Слова — это кожа, которая не дает вырваться страху, сидящему глубоко в кишках. А у них нет ни тел, ни страха.

Не знаю, поняли они меня или нет, но в воздухе что-то изменилось: они подступили ближе, и сердце забилось в бешеном темпе. Они перехватили мои чувства и, растягивая их за пределы возможного, потянули куда-то на восток, где ждало нечто — нечто горячее, острое, требующее немедленного внимания.

Сознание немедленно восстало и катапультировало меня обратно, в тело. В голове осталась лишь мешанина образов: холодный металл, рвущий плоть, боль на крыльях черных птиц, окровавленная фигура…

Открыв глаза, я обнаружила, что лежу на земле, шляпа скатилась с головы. В темноте за костром — никого, голая пустая ночь. Ушли они? Невозможно понять. Они никогда по-настоящему не уходили, потому что их никогда по-настоящему не было рядом.

Но уйдя, они оставили твердую убежденность: там, на востоке, за плато, меня что-то ждет. Я подняла голову к небу и успела увидеть объятый ярким пламенем корабль, падающий на землю.

* * *

Остаток ночи ушел на то, чтобы добраться до места крушения. Зарево пожара окрасило горизонт в цвет свежеразделанного мяса. Я выжимала из мула все, но машина вяло переваливалась с дюны на дюну и не держала курс из-за порывов ветра, скрипя от песка в механизмах. Когда наконец пахнуло горелым, ночь уже отступала, а ветер слабел, уходя вслед за темнотой в другое полушарие.