— И умерли! — Эргис вытирал слезы от смеха. — Нас съел ти-рекс! Ти-рекс!

Смех тоже был побочным действием от аффи. Насколько Доран помнил, это что-то вроде защитного механизма психики.

— А ты что делал? Обжирался и все?

— С местными общался. Точнее, они со мной.

Ханай понимающе закивал.

— У них бывают интересные байки.

— Скорее абсурдные какие-то. Хотя, это же Джикэй, — Доран наконец понял, почему ему так говорили. — Местные называют нас “верхними”.

Эргис к этому времени успокоился и выдохнул.

— А еще куклами, — сказал он уже более сдержанным тоном. — Мол, нами управляет МЭИ.

— О-о, это их любимая байка! — согласился Ханай. — Им просто удобно так считать.

Доран в который раз мысленно обрадовался, что он вернулся в нормальное общество, где люди думают рационально. Ведь жизнь в Юхэ это результат их развития и менталитета. И никакой магии или зловещей машины. Люди станций никогда не стремились к идеалу, а только к оптимальной продуктивности без выживания. Поразмыслив об этом, Доран спросил:

— А какие у вас 10 % случая? Ну, они ведь нужны, чтобы не была вырождения и деградации. У каждого эти 10 % проявляются по своему.

Парни переглянулись. Потом Ханай признался:

— У меня дислексия. Мне сложно читать. Вот они какие, мои “десять процентов случая”.

— А как тогда ты летаешь?

— У меня в костюме аудиогенерит. Я слышу все показания, пока вы видите их на визоре.

— И тебе не сложно?

— Наоборот. Иногда, когда я лечу, то отключаю все показания на визоре. И могу просто смотреть в небо, где нет букв и символов. Так я чувствую себя комфортно… А у вас как проявились “десять процентов”?

— У меня аллергия на полынь. В остальном я такой же, как и все, — Эргис глянул на Дорана. Тот развел руками.

— А я и понятия не имею.