— Я согласен со сказанным, — произнёс Михаил. — Но ещё нам нужно, чтобы простой солдат увидел, как ты работаешь с ранеными.

— Как ты себе это представляешь? — спросил Талий.

— После сражения прибыть на поле, и исцелить несколько солдат на глазах у всех.

— Наших воинов, — поправила Эмери. — Ты сможешь это сделать?

— Не все раны можно исцелять сходу, — ответил я. — Если будут накопители с энергией, то больших проблем не должно быть. За исключением травм головы и отсеченных конечностей.

— Кстати об этом, а что, если к тебе поступит раненный с недавно отсеченной рукой. Ты ведь сможешь приделать её на место? — спросил Михаил.

— Не знаю, — ответил я. — Здесь нужно пробовать. По-другому не узнаю. Но сил уйдёт по-любому очень много.

Потом мы обсудили разговор, который у меня состоялся с Меньшиковым.

Талий тут же у меня спросил.

— Кто-нибудь слышал ваш разговор? И, кроме Нарышкина, кто ещё вас видел вместе?

— Никому. Не знаю. А что случилось?

— Возможно он сохранил тебе жизнь, не рассказав никому о вашем разговоре.

— Что ты имеешь ввиду?

— То, что Меньшиков в очень преклонном возрасте. И многие ждут не дождутся, когда же он отправится в силу. А теперь представь сколько людей не захотят, чтобы ты омолодил его.

— Отец, тогда это вопрос времени, когда враги Меньшикова, решат устранить меня, — сказал я.

— Может его стоит отправить домой? — предложила Эмери.

— Нет, — возразил Талий. — После сегодняшнего воины не поймут. Как не поймут и великие рода.

— Да плевать я хотела на то, что подумают остальные! — воскликнула мама. — Мы говорим сейчас он нашем сыне.

— А чего ты ждала, когда мы согласились, чтобы он прибыл на фронт? — повысил голос в ответ Талий. — Неужели ты думала, что ему здесь ничего не будет угрожать?

Михаил тихим голосом сказал.