— Привет, старый друг, — пробормотал Кардинал и вытащил пистолет из ящика. Ладонь сомкнулась вокруг толстой рифленой рукояти. Металл был теплым, как тело живого существа. Кардинал вытянул вперед руку с пистолетом, который тут же стал ее естественным продолжением, и прицелился. Мышцы привычно приняли на себя вес оружия, рука замерла неподвижно и твердо, как стальной прут. Отлично.

Кардинал положил пистолет на стол, вынул пустую обойму, достал из ящика картонную коробочку и начал не спеша снаряжать двухрядный магазин патронами с необычными светло-серыми пулями, на каждой из которой имелась едва заметная насечка в виде знака, похожего на букву арамейского алфавита.

Когда в обойму с легким клацаньем лег пятнадцатый патрон, раздался негромкий мелодичный звук: телефон деликатно сообщал о входящем звонке. Кардинал отложил в сторону обойму и взял трубку.

— Я слушаю.

— Это Хлоя, — раздался в динамике холодный женский голос. — Я на месте. Ситуация под контролем.

— Очень хорошо, — ответил Кардинал, снова взял пистолет в руку и прицелился в стену напротив. — Там кто-то был, конечно?

— Теперь уже именно был, — ответила Хлоя.

— Спасибо, — сказал Кардинал. Он по-прежнему целился в стену. Рука оставалась неподвижной. — Связь каждый час, в последний час — каждую четверть, последняя четверть — непрерывно.

— Принято, — отозвалась Хлоя и дала отбой.

Кардинал медленно надавил на спусковой крючок, в ответ на его движение курок пистолета так же медленно отошел назад, пока наконец не раздался громкий металлический щелчок. Рука не дрогнула, прицел не сбился ни на миллиметр. Кардинал удовлетворенно кивнул, взял снаряженную обойму и резким движением загнал ее в рукоять пистолета.

Шут не понимал, как такое могло произойти.

Он все сделал правильно, постарался учесть все возможные варианты развития событий, предусмотреть и заранее устранить ошибки и был уверен, что его ныне уже покойный наставник и старший товарищ Маклай мог бы им гордиться. Посмотрел бы своими бульдожьими глазами, кивнул и буркнул что-нибудь одобрительное. Он всегда делал именно так, и Шуту было приятно знать, что бригадир его ценит. За те несколько лет, что они работали вместе, между ними не было сказано, наверное, и сотни слов, даже если сосчитать приветствия, но они были и не нужны: между Маклаем и Шутом установилось суровое мужское взаимопонимание, которому были ни к чему лишние разговоры. И вот теперь все изменилось: Маклай мертв, а на его месте совершенно неожиданно оказался Шут, и он до сих пор не мог понять, как нужно было расценивать неожиданное задание по наблюдению на заброшенном заводе — как повышение по службе или наказание за провал операции два дня назад. Вначале он думал что первое, во всяком случае, судя по важности и ответственности этого поручения и по тому, что теперь он лично звонил шефу, что раньше мог делать только Маклай. Но в последние несколько минут он все больше убеждался в том, что это было истинным наказанием, причем неоправданно суровым.