Вервольф перешагнул через безжизненное тело и встал на краю парапета подобно молчаливому каменному изваянию. В трех десятках метров под ним пылали машины, метались люди, гремели выстрелы, а прямо в центре всего этого огненно-кровавого действа он увидел Абдуллу, яростно бьющегося в опутавшей его металлической сети. Вервольф немного отступил от края, снял со спины большой арбалет и не спеша стал натягивать тетиву из воловьих жил. Колесико старинного механизма слегка поскрипывало. Вервольф закрепил тетиву, достал короткую толстую стрелу с острым серебряным наконечником, наложил ее на арбалет и снова посмотрел вниз.

— Уже поздно, — сказал Кардинал.

Из длинного автобуса, стоящего позади изувеченных взрывами и объятых пламенем машин, с воем вылезала дикая пехота Абдуллы: полные ярости и жажды крови головорезы, насильники, потрошители и людоеды, собранные в заброшенных городах и селениях, в психиатрических клиниках, в тюрьмах на далеких северных островах, откуда нет возврата, в жутких логовах, где они ютились, как дикие звери, прячась от людей и закона. Они не были пригодны ни для кого иного дела, кроме убийства, и именно для такого случая Абдулла держал их в бараках за городом и для этого привез их сюда. В ватниках, старых пальто, лохмотьях и обносках, сжимая в руках старые АК-47 и охотничьи ружья, они устремились сквозь ливень туда, где, опутанный сетью, лежал их хозяин.

Некоторые из них упали тут же, сраженные точными выстрелами, но ответный ураганный огонь из множества автоматов и ружей заставил бойцов Кардинала отступить. На двух крышах засверкали частые вспышки выстрелов винтовок, загрохотали пулеметные очереди, но через несколько секунд воющая орда накрыла десяток бойцов в черном, и пулеметы смолкли, потеряв возможность вести прицельный огонь.

Взгляд Алины, метавшийся среди кровавой вакханалии, развернувшейся на площади, выхватывал отдельные ее фрагменты: обуглившийся труп пулеметчика на крыше горящей машины; распростертый на земле человек в черной униформе, над шлемом которого кто-то огромный и лохматый раз за разом заносил огромный топор; прижатый спиной к пылающему борту автомобиля боец, отчаянно отстреливающийся из дробовика, каждым залпом разрывая на куски чье-то тело.

Большая часть людей Кардинала отступила к управлению, откуда стреляли по яростной, ревущей толпе, поливающей стены и окна здания непрерывным огнем. Несколько рук уже срывали сеть с Абдуллы, стремясь скорее освободить своего хозяина.

Из темных окон снова полетели гранаты. Но солдаты инфернального воинства видели то, что произошло в начале боя, и поэтому большинство из них успело закрыть глаза и уши, а те, кто все-таки попал под действие шума и света, теперь беспорядочно палили во все стороны, разя своих же товарищей.