Еще два выстрела. Еще два и еще два — пули сорокового калибра били в широкую грудь и живот, исчезая бесследно в черноте длинного плаща и заставляя огромную фигуру лишь чуть покачиваться при ходьбе и на мгновение замедлять стремительное движение. Тяжелые сапоги оборотня стучали по бетонному полу, блестело лезвие и белым пятном маячило лицо — человеческая маска, кое-как прилаженная поверх морды хищного зверя.

Гронский поднял пистолет выше и, чувствуя, как внутри него нарастает ярость и страх, четыре раза подряд выстрелил в белое лицо. Затвор лязгнул и замер, отскочив назад. Вервольф на секунду остановился, помотал большой головой, зарычал и кинулся вперед. Гронский отбросил бесполезный пистолет, и в этот момент тяжелый изогнутый клинок, со свистом рассекая воздух, полетел ему прямо в лицо. Он кувырком ушел от удара, перекатился, поднялся и встал в боевую стойку напротив огромной черной фигуры Вервольфа.

Оборотень издал короткое грозное рычание и шагнул вперед, занося нож. Гронский быстро и хлестко ударил ногой, раз и другой, в колено и бедро противника, и в следующий миг нанес мощный удар локтем в грудь, целясь под сердце.

Ощущение было такое, словно локоть врезался в каменную стену.

Вервольф снова махнул ножом. Гронский едва увернулся, и тут же огромный кулак ударил его в плечо. Он отступил на шаг, с трудом сохранив равновесие, и снова рванулся вперед.

Гронский был быстрее и опережал противника на одно-два движения. Воздух гудел и дрожал от стремительных мощных ударов, но то, что лишило бы сознания и жизни любого человека, заставляло оборотня только покачиваться, рычать и атаковать с удвоенной яростью. Вервольф бил размашисто, сильно и необычайно быстро, так что через несколько секунд Гронский уже не думал об атаке и только с трудом успевал уворачиваться или защищаться. Предплечья болезненно ныли, словно ему приходилось отражать удары ломом или стальной трубой. Нож пару раз просвистел в нескольких миллиметрах от его лица и шеи, а последний взмах кривого лезвия чуть коснулся головы, и Гронский почувствовал, как по затылку потекла теплая струйка крови. Вервольф теснил его в угол, к груде ржавого железного хлама, пока, споткнувшись об изогнутый прут арматуры, человек на мгновение не потерял равновесие.

На этот раз удар большого костистого кулака оборотня пришелся в лицо. Звенящая боль тут же стиснула голову. Гронский попытался отступить, но железные трубы разъехались под ногами, и следующий прямой удар в грудь с сокрушительной силой обрушился на хрустнувшие ребра, опрокинув его спиной на груду металлического мусора. Оглушенный Гронский успел откатиться в сторону по впивающейся в бока острой стальной арматуре, и взмах кривого лезвия, который должен был разрубить его грудь, со звоном высек искры из ржавого металла. Гронский хотел подняться, но железный хлам под ним гремел и раскатывался в стороны, а когда он все-таки, невероятно извернувшись, нащупал точку опоры, огромный сапог поддел его в живот, разом выбив из легких весь воздух и отшвырнув в сторону, словно сдувшийся мяч.