Четверо убийц разом вскинули оружие, а я устремил им навстречу свой меч, выкованный столетия назад на Святой земле, молясь, чтобы в эти роковые минуты он послужил мне так же верно, как служил до этого моему лорду и другим, неведомым мне, но доблестным рыцарям.

Видимо, мои мольбы были услышаны, потому что первым же ударом мне удалось разрубить горло одному из убийц, и он упал на мостовую, хрипя и захлебываясь кровью. Остальные же трое напали на меня все вместе разом, и, хотя я прижимался спиной к лестнице, чтобы не дать им окружить себя, удары их были столь точными и сильными, что мне с трудом удавалось защищаться. Мои противники были умелыми бойцами, но это не было благородным воинским искусством рыцаря, приобретенным на полях сражений: то были навыки беспощадных и подлых убийц, никогда не сходившихся лицом к лицу в честном поединке, но нападавших внезапно и под покровом ночи. Они теснили меня все сильнее, и я понял, что, лишь обороняясь, мне не выстоять против троих. И тогда я ринулся на них сам, не помышляя более о защите, вкладывая в удары все свое умение, а более всего ярость и праведный гнев, так что не прошло и минуты, как двое из них были уже распростерты на земле: один с разрубленной вместе с железной маской головой, а другой с пронзенным сердцем. Атака эта, хоть и принесла свои плоды, не прошла даром и для меня, так что к тяжелой ране в боку добавились ранения в левое плечо, бедро и шею, и я чувствовал, как кровь струится по всему телу, унося с собой драгоценные и столь необходимые мне сейчас силы.

Оставшийся в одиночестве ассасин и не думал отступать. Он кружил подле меня, подобно хищному зверю вокруг израненной добычи, то отступая, то делая молниеносные выпады, а я чувствовал, что быстро слабею, более всего из-за раны в боку, в которой свистел воздух и клокотала кровь так, что мне уже было трудно дышать и в глазах темнело от боли и подступающей слабости. И я вспомнил своего брата, оставшегося на ступенях замка лорда Валентайна, чтобы ценой собственной жизни спасти жизнь мне и моей леди, вспомнил самого лорда, пронзенного стрелами, но не склонившегося перед темными полчищами Некроманта, и атаковал со всей силой тела и духа, какие только смог собрать в себе в этот миг. Мой враг не ожидал такого нападения, и мне удалось выбить оружие у него из рук, опрокинуть его самого на землю и занести над ним свой меч для последнего удара, как вдруг я услышал у себя за спиной властный и громкий голос:

— Вильям, нет!

Я обернулся. На верхних ступенях лестницы стояла леди Вивиен, но на какое-то мгновение мне показалось, что передо мной возникла ламия или еще кто-то из недобрых порождений ночи. Фигура ее словно бы вытянулась, бледное лицо светилось в темноте, как лик мертвеца, черными провалами на этой маске смерти зияли огромные глаза, а багровое платье казалось снова залитым запекшейся кровью. Но вот она сделала шаг, наваждение прошло, и когда она подошла ко мне, то я снова увидел свою леди: бледную, изможденную, но сильную и властную, как тогда, когда она заклинала морского змея.