Хмурая утренняя суета и раздраженное гудение машин, теснящихся в пробке на Большом проспекте, остались за спиной. Гронский припарковал джип напротив единственной двери в серой стене высокого узкого дома и вышел под легкий, как паутина, моросящий дождь. Рядом стоял еще один автомобиль, новый черный «BMW M5», а значит, у Кардинала были гости: он сам и все сотрудники его штаб-квартиры ставили свои машины за железными воротами, в закрытом дворе. Гронский нажал на кнопку звонка, и на этот раз ему пришлось ждать почти минуту, пока дверь открылась. Не очень хороший знак.

Он быстро поднялся по лестнице, перешагивая через две ступени. Как и неделю назад, здесь было пустынно и тихо, но Гронский чувствовал странное напряжение, как будто за каждой дверью кто-то стоял, замерев в ожидании, а на него самого смотрели разом десятки внимательных глаз.

Дверь на пятом этаже была открыта, но его никто не встречал. Гронский миновал коридор, прошел через пустую приемную и толкнул дверь в кабинет Кардинала.

Алина обернулась. Гронский стоял у входа, такой, каким она увидела его в первый раз — сейчас казалось, что с тех пор минула целая эпоха, — белая рубашка, черное пальто, немного помятый, немного растрепанный, с темной тенью щетины на лице. И даже выражение лица было то же, холодное, непроницаемое, за которым чувствовалась скрытая сила и, как сейчас понимала Алина, опасная угроза. Под расстегнутым пальто на поясе, совсем рядом с опущенной правой рукой, виднелась чуть заметная кобура.

— Родион, мой мальчик, рад тебя видеть, — Кардинал остался сидеть в кресле, внимательно глядя на своего гостя. — Ты какой-то раскисший, как будто не спал всю ночь и пил.

— Алина, встань, пожалуйста, и выйди отсюда, — сказал Гронский, так же не сводя пристального взгляда с Кардинала.

Алина встала.

— Алина, сядьте, пожалуйста, — спокойно сказал Кардинал. — Вы моя гостья, и только мне решать, когда ваш визит можно будет считать оконченным.

Алина села обратно.

Некоторое время двое мужчин продолжали молча смотреть друг на друга.

— Послушай, Родион, — миролюбиво произнес Кардинал, — если уж мы все собрались здесь, не лучше ли присесть и обсудить наши общие дела конструктивно и в тоне более приемлемом, нежели тот, который ты задал? Мне начинает казаться, что у тебя ко мне есть какие-то претензии, что было бы более чем странно.

— У меня есть вопросы, — сказал Гронский.

— Какое совпадение, — отозвался Кардинал. — Представь себе, и у меня тоже. Мы как раз обсуждали их с твоей милейшей напарницей. Может быть, все-таки присядешь и мы поговорим?