Первым побуждением Алины было позвонить Гронскому и сказать ему, что обезглавленный им в рукопашной схватке оборотень не имеет отношения к смерти Марины. Но потом она решила отложить этот разговор до того момента, когда получит ответ на другой вопрос, самый важный для нее лично. Был ли Вервольф убийцей ее матери?

Пальцы двигались быстро и привычно, губы начитывали текст протокола исследования, деловито позвякивали инструменты, а еще чуть скрипели кости скелета под нажимом блестящих никелированных лезвий.

— Лера, отнеси, пожалуйста, образцы в гистологию. Хотя нет, давай лучше я сама.

Алина взглянула на часы. Анализ не будет долгим. Очень скоро она узнает ответ. А пока у нее есть время подумать, что она станет делать, если ответ будет отрицательным и вся погоня за древними призраками окажется напрасной.

Трамвай прогрохотал по невидимым в темноте рельсам и, тоскливо завывая мертвым жестяным голосом, скрылся во мраке, укатив в сторону чернеющей кромки леса. Мейлах немного постоял на краю бесконечного пустыря из жидкой грязи, ежась под промозглым дождем, а потом медленно побрел по едва различимой тропинке. Дом впереди надвигался, закрывая темно-серое небо в клочьях мятущихся туч: огромная бетонная плита высотой в двадцать пять этажей, утыканная сотнями светящихся окон, как сотами ласточкиных гнезд, за каждым из которых теплилась чья-то жизнь. Мейлах нагнул голову, пряча лицо от холодного влажного ветра, и ускорил шаг. Огни в окнах дома почему-то казались тревожными и были похожи на далекие маяки, указывающие на опасность, но он, как безрассудный мореход, шел прямо на них. Шел домой.

Весь день он не мог отделаться от липкого ощущения чужого пристального взгляда или пугающего присутствия, преследующего его повсюду. Может быть, всему виной были бессонные ночи с изнуряюще кошмарными сновидениями, из числа тех, в которых невозможно отличить сон от реальности, когда, стремясь вырваться из поглощающей сознание тьмы давящего страха, пытаешься проснуться, с трудом открывая непослушные веки и преодолевая оцепенение неподвижного тела, и вдруг понимаешь, что все еще спишь, и вместо пробуждения только переходишь из кошмара в кошмар, как в бесконечном аттракционе ужасов.

Весь день и начало вечера Мейлах провел вне дома. Находиться в квартире даже днем было неприятно: тишина давила, звуки пугали, и не давало покоя все то же чувство постороннего присутствия, незримого, но ощутимого, словно тебя окружает толпа бесплотных невидимок, которые только и ждут… Только и ждут. Чего? Когда ты отвернешься? Или наоборот, обернешься и вдруг увидишь одного из них, и тогда сердце твое разорвется напополам от ужаса?