— Говорю же, это он!

— Точно!

— Точно, он!

Последнее, к чему я стремлюсь в жизни, это обретение популярности среди юных художников-авангардистов, и поэтому эта странная радость узнавания меня тревожит. Я делаю шаг к двери, и три физиономии мгновенно скрываются в комнате. Я открываю дверь и вхожу.

Комната Каина забита людьми. Не менее полутора десятка молодых людей в потертых джинсах, длинных свитерах и шарфах сидят на полу, табуретках и столах. У многих в руках раскрытые альбомы для рисования. Все как один смотрят на меня глазами полными ужаса и изумления.

Сам Каин стоит посередине комнаты рядом с мольбертом, на котором установлена какая-то картина. Он видит меня, тоже бледнеет и бормочет:

— О, боги… а я думал, откуда мне знакомо это лицо…

Он молча приподнимает руку и жестом указывает на свое полотно.

Я подхожу ближе и смотрю.

Огромная кровать, настоящее ложе, застеленное смятыми простынями. Пространство вокруг ложа теряется во мраке, но в мазках багровых и золотых сполохов красок угадывается богатое убранство комнаты. Поверх простыней, когда-то белых, а теперь залитых кровью, распростерто обнаженное тело человека. Руки и ноги вытянуты к краям кровати и, видимо, привязаны. Мне требуется несколько секунд для того, чтобы узнать в лежащем человеке себя. Я различаю следы темного кровоподтека на ребрах, там, куда пришелся сокрушительный удар Вервольфа. Вижу зашитую рану на плече. Даже старые пулевые шрамы хорошо заметны на бледной коже. Лицо запрокинуто назад, губы растянуты в предсмертном оскале. Вдоль груди, от горла до живота, тянется длинный и глубокий кровоточащий разрез. Струйки крови стекают по бокам, собираясь в багряную лужу под телом. Не знаю, сколько времени я смотрю на эту потрясающе реалистичную картину, но потом опускаю взгляд чуть ниже, и тут в ушах у меня резко шумит, а мгновенное головокружение заставляет покачнуться. На полу у кровати лежит еще одно тело. Ее я узнаю сразу. Длинные черные волосы разметались по темно-красному ковру, руки безжизненно раскинуты в стороны, смуглая кожа обнаженного тела еще не успела подернуться мертвенной бледностью, но черты лица уже застыли, встретившись с ликом смерти. На животе зияет дыра пулевого отверстия со следами порохового ожога. Еще одна такая же рана разорвала левую грудь.

— Простите, — слышу я дрожащий голос Каина, — мне очень жаль… Очень жаль.

Я не помню, как оказался на лестнице. Перепрыгивая через три ступеньки, я несусь вниз, одновременно набирая номер Кристины. Я выбегаю из дверей подъезда, подношу телефон к уху и слышу, что на мой вызов ответили.