Они сообщили мне имя опекуна, который вел имущественные дела Дана Арбеля после «происшествия», но короткие разыскания выявили, что он умер полгода назад и в любом случае прекратил вести дела Арбеля-сына (точнее, мои дела), с тех пор как тому исполнилось восемнадцать.

Сюрприз пришел, откуда не ждали (насколько я понимаю, так обычно и происходит с сюрпризами).

Я сидел в районном кафе, проведя очередное утро в разговорах с соседями, и один из официантов сел напротив меня.

– Почему вы расспрашиваете о семье Арбелей? – спросил он.

– Почему вы спрашиваете, почему я спрашиваю? – спросил я.

Он наклонился ко мне и злорадно улыбнулся:

– Я предложил бы вам больше не копаться в этой теме. Будет жаль, если с вами произойдет какая-нибудь беда. Может быть, в следующий раз уже вам в лицо направят пистолет, когда вы откроете дверь.

Я быстро встал и схватил его за воротник, наклонившись лицом к самому его лицу. Чувствовал, как во мне закипает кровь.

– Это ты, – сказал я.

Официант от страха вытаращил глаза:

– Что? Я? Нет-нет, не я.

Это был уже не он. Я отпустил его, и он упал на стул передо мной. Кто-то обменялся, переместился в его тело, а потом так же стремительно обменялся обратно. Бедный официант сидел напротив меня, скорчившись и горько рыдая:

– Извините! Он заставляет меня быть его представителем на месте. Против моей воли. Простите!

Официанта звали Барух.

Маленькое кафе принадлежало его отцу. Семейный бизнес, стулья ручной работы, деревянный пол, который скрипит, если подойти близко к стене, и десерты, рецепты которых передаются из поколения в поколение. Как-то раз, несколько лет назад, – так рассказал Барух – к его отцу в кафе пришел какой-то человек. Он потребовал, чтобы тот платил ему «налог на охрану» – несколько тысяч шекелей каждый месяц. Будет жаль, если с этим кафе что-нибудь случится. Такое уютное место, с личным отношением к клиентам и домашней атмосферой. Платить отец отказался. Несколько недель члены семьи смеялись над тем, как он с криками прогнал этого «трехгрошового преступника».

Ночью, когда отец закрывал кафе, на него напали. Кто-то вдруг выскочил у него из-за спины с куском железной трубы и стал его бить. Если бы не машина гражданского патруля, которая проехала там через полчаса и обнаружила его лежащим в луже крови, его уже не было бы в живых. Ему сломали позвоночник в двух местах, разбили лицо и проломили череп. Конечности остались парализованы, мозг пострадал.

– С ним нельзя ни о чем говорить, – сказал мне Барух. – Иногда он плачет, когда я показываю ему фотографии внуков. Иногда издает звуки – вроде рева. И все. Видимо, он понимает, что произошло, но не может ничего сказать. Лежит в кровати у окна и смотрит туда.