– В Байрон-Бей не осталось спящих, – пояснила я. – Всем, что были, мы дали моей крови.

Тото устало вздохнул и помассировал брови.

– Что же… Тогда вам повезло. Люди – это проблемы. Легко скучать по человечеству, пока оно снова не постучится к вам в двери. Выключите маяк, пока не поздно. Пусть хотя бы у вас будет спокойно.

Я оглянулась на лампу, которую оставляла гореть и крутиться даже днем. От слов Тото под ложечкой тревожно засосало. Вместе мы привалились к перилам и вгляделись в океан, молча раздумывая.

Эбигейл вдруг гортанно взвизгнула, проглатывая твердые буквы:

– Рыбки! Рыбки там!

Крис обернулся и расплылся в улыбке, в отличие от Тото, который и вовсе восторженно ахнул: вдоль побережья проплывала пятерка массивных серебряных туш, выстреливая в воздух фонтанами брызг.

– Горбатые киты, – сказал Крис. – Началась миграция.

Целое семейство лениво скользило почти на поверхности океана, и я нашла рукой ладонь Криса внизу. Он сплел наши пальцы вместе, беря другой рукой Эбигейл, чтобы приподнять повыше и позволить ей разглядеть, как киты уплывают за рифы. Фонтаны, бьющие вверх, в солнечном свете походили на выстрелы из алмазов.

– Еще смешная рыбка, – взвизгнула Эби снова, ткнув пальцем немного левее.

Крис опустил ее обратно в ноги и отодвинул назад, сжав мою руку почти до боли.

Там, силясь обогнать китов, из-за линии горизонта выплыл многоярусный корабль с шафрановыми парусами.

Эпилог

Эпилог

Красные кеды Converse. Песни Джонни Кэша на виниловой пластинке. Отпечаток помады на краю граненого стакана, когда я пригубила немного ликера, чтобы унять волнение. Нарядившись в изумрудное шелковое платье, не испорченное годами, я заглушила патефон и вылетела из маяка.

Волки порыкивали, сторожа начальную школу, пока дети резвились на площадке под надзором учителей. В остальном на улицах было тихо, и это неудивительно: все хотели увидеть знаменательное событие лично. До колизея Совета оставалась всего пара миль, когда я засмотрелась на наручные часы, невероятно гордая собой: до начала оставалось еще тридцать минут.

Свист тормозов и сильный удар капотом, пришедшийся прямо на мою поясницу. Я услышала хруст собственного позвоночника. Перед глазами завертелись деревья, в которые я отлетела, разбивая голову об асфальт.

Кровь, превращающая изумруд ткани в пылающий багрянец.

Когда я открыла глаза, небо надо мной загораживало белое лицо подростка, взмокшего от страха. Юноша отшатнулся и опрокинулся на спину, как неповоротливый жук, пачкаясь в луже моей крови. Та запеклась от жары, как яичница.

– Пешеходный переход, – процедила я и кивнула на белые полосы под собой, ставшие красными.