Я повернулась к овальному зеркалу и скривилась: полосатая рубашка была похожа на тюремную униформу, только голубую и с бантиками на плечах. Шоколадные волосы сделались вишневыми, слипшиеся на пробитом затылке. Я наклонилась к раковине, суетливо промывая их водой, чтобы не выглядеть перед всеми как жертва серийного убийцы.

– Лучше? – спросила я у Себастьяна, повернувшись, и его неуверенное мычание сказало о многом.

– Ты красавица!

Себастьян отошел, пропуская ко мне кроху четырех лет, в джинсовых шортиках и с пластмассовым велоцираптором под мышкой, подгрызенным Дурашкой.

– Дэйн, – я цокнула языком, – почему ты не с тетей Флей?

Он не ответил, только заурчал, как котенок, забираясь ко мне на руки, хотя едва там умещался.

– Ты будешь солнышком и найдешь маму с папой, да? – спросил он с надеждой, и мое лицо смягчилось.

– Конечно, – шепнула я, целуя кофейную россыпь веснушек на его носике. – Обещаю тебе. Я отыщу их и приведу домой.

– Поскорее бы. А то ты ужасно рассказываешь сказки!

Я ухмыльнулась, и Дэйн спрыгнул, убегая к Флейте, приманившей его мармеладом. Себастьян смотрел на меня в упор, и вокруг его глаз собрались гусиные лапки. Я уже знала, что услышу себе вслед, когда поднималась к платформе.

– Не делай этого, – попросил он. – Твой долг – вести нас, а не убегать…

– Я уже все решила. Вы справитесь и без меня.

– Мы дома! Не повторяй их ошибки, я умоляю тебя. Не важно, что происходит там, кому и где нужна помощь – это в тысячах миль отсюда! Нас это никак не касается. Твои родители…

– Они на Аляске. Значит, и я туда пойду.

Я выскочила за ширму в тот самый миг, как прозвучал горн. Людей на скамьях сидело бесчисленное множество: сюда стекся весь Байрон-Бей, Лисмор и даже Голд-Кост, а еще десяток мизерных городишек, примыкающих к Дому. С годами колизей Совета рос и вдаль, и вширь, и теперь ему не было конца и края. Раньше меня никогда не пугали публичные выступления, но только не теперь, когда на меня смотрели тысячи глаз.

Стараясь дышать размеренно, я встала между четырьмя новопризванными советниками и наклонилась к микрофону:

– Все вы знали… Знаете мою мать. Она была даже моложе меня, когда ей пришлось брать на себя ту ответственность, что сегодня станет моей. Вы знаете и моего отца тоже… Я знаю, что у некоторых он вызывает страх, и, возможно, лишь благодаря этому моя мать выжила. А значит, благодаря ему живы и мы. Это цепочка. Она бесконечна и восхитительна, и я намерена ее продолжить. Вместе с вами, как делали это мои родители и те, кто стал им семьей.

Я бросила непроизвольный взгляд на друзей, выстроившихся в один ряд. Близнецы одобрительно улыбнулись, кивая, и по очереди зазвучали их голоса, эхом доносясь до самых последних рядов и взрываясь в воздухе той истиной, которой мы дышали: