Посреди помоста, окруженный дюжиной карриксов-солдат, находился каррикс невиданной величины – вдвое больше того, светлого как кость, которому представляли прибывших людей. На этом была сеть из серебра с изумрудами; сложные узоры из тончайшей проволоки на брюшной части, казалось, жили своей жизнью. Передние конечности – толщиной с грудь библиотекаря, кормящие, более тонкие, молитвенно сложены, как лапки богомола.

По сторонам от него стояли два каррикса поменьше, в багровых с золотом панцирях, от них исходила угроза – едва сдерживаемая готовность применить насилие. Стражи или палачи? Транспорт опустился перед помостом, рак-хунды вывели пятерых людей на свободный участок пола, где им, судя по всему, предстояло сидеть.

– Кто-нибудь знает, что происходит? – жалобно спросил Тоннер. – Мы все сделали, как они велели. Выполнили работу. Спасли их от Остенкура – ценой потери своих людей. Казалось бы, могли уделить полминуты, чтобы ввести нас в курс дела?

Рикар осторожно прокашлялся.

– Тоннер, сейчас неподходящее время, чтобы ворчать на начальство.

Тоннер ощетинился, но сел. Дафид тоже подогнул колени, за ним – остальные. Напротив, в переднем ряду, сидел, поджав под себя ноги, Джеллит. Он осунулся, побледнел, но смотрел круглыми глазами, как ребенок, впервые попавший в цирк. По облегченному выдоху Джессин Дафид понял, что та увидела брата, и тоже расслабился. То, что он сделал, спасло Джеллита. Или его спасло то, что рассказала Илси. И то, что показала. Его слегка затрясло при мысли о том, что Илси нет в живых. Воспоминание пробило под ложечкой огромную дыру.

Прибыл еще один транспорт – опустился, как подвешенная на невидимой веревочке корзина. Из него вышли новые люди, около дюжины, которые заняли места позади их группы. Лучшие из лучших на Анджиине, как сказала Джессин, – усмиренные и униженные. Кое-кто, как и Дафид, озирался по сторонам, поворачивался туда-сюда, высматривая знакомых. Другие смотрели прямо перед собой; в глазах – пустота из-за всего, через что им пришлось пройти.

Огромный каррикс на возвышении сделал шаг, и помост окружили мелкие животные или механизмы величиной с большую собаку. Там, где полагалось быть голове, тела раскрывались, подобно венчикам гигантских лилий. Заняв свои места, они запели песню, переливчато чирикая, гудя низкими птичьими голосами. Голосами сотен карриксов. Звуки, издаваемые хором, проникли в какие-то глубинные области мозга, и те отозвались: «Хищник!», заставив его замереть, как мышь.

Когда хор замолк, каррикс-великан запел и забормотал, отстукивая по помосту сложную дробь, то ли осмысленную, то ли ничего не значившую. Его раздутое брюшко раскачивалось, как лодка на несильных волнах. Тоннер подался вперед.