* * *

Уилки неторопливо подлетает к открытой дверце клетки. На миг задерживается на порожке, осматриваясь вокруг. Он всегда так осторожничает: сначала хорошенько оглядится – и только потом покидает свое жилище. В этом смысле моя маленькая птичка мудрее большинства людей.

Не увидев ничего подозрительного, Уилки расправляет крылышки и взлетает.

Когда надо мной порхает мой кенар, мне чуть легче смотреть на ридикюль, лежащий на столе. Я сама не могу летать, но мысли летят намного быстрее Уилки. Так же, как он, они исследуют каждый уголок и свободно расправляют крылья.

Но все сводится в итоге к одному-единственному вопросу: чему мне верить?

Догматическим постулатам френологии? И принять наконец, что я никак не смогу повлиять на те особенности строения своего черепа, которые вижу в зеркале? Ведь эти коварные шишки все еще на месте, они нисколько не уменьшились, и даже тот идеальный мужчина, с которым я готова связать свою жизнь, не смог ничего изменить.

Или мне нужно поверить в слова капеллана о безусловном милосердии, о том, что все можно простить. Вот Рут, например, похоже, прониклась ими и избрала именно этот путь. Но разве капеллан не сказал мне тогда и то, что злодеяние должно быть наказано? Я никак не могу решить, что же для меня важнее – прощение или справедливость? Я должна выбрать что-то одно.

Два желтых перышка выпадают из хвоста Уилки и, кружась, неторопливо летят вниз, на пол. Я наблюдаю за ними. Может, это и есть некий ответ? Некий знак свыше?

Раньше я бы сделала свой выбор сразу, не задумываясь. Но сейчас, после общения с этой девочкой… Она словно стала частью меня, я слышу ее голос наравне со своим. И это вовсе не дрожащий от страха и слез голос, который я слышала вчера в камере смертников, а яростный призыв, полный ненависти и требующий мести.

И снова этот вопрос: во что же мне верить? В то, что столько смертей вокруг Рут – это просто цепочка совпадений? Для каждой из них есть свое вполне логичное объяснение. Но… Все же меня не покидает ощущение, что есть в этой девочке что-то сверхъестественное, какая-то магическая сила, которой нет научного объяснения.

И разве я не навязала ей разговор о казни в то время, как она вышивала на моем платке? А если она в глубине души так и не простила Билли Рукера? Этот клочок ткани с вышивкой черными волосами, по-моему, совсем не похож на подарок. Это похоже на напоминание о смерти – memento mori.

Я достаю из ящика своего стола лист упаковочной бумаги коричневого цвета, двумя пальцами вытягиваю платочек из ридикюля и кладу его в самый центр этого листа. Платок пахнет одновременно и бергамотом, и камерой смертников. Осторожно, не дотрагиваясь до него, заворачиваю его в бумагу и перевязываю ленточкой. Ну вот, теперь он скрыт от моих глаз – но эта черная буква «Р» будет всегда всплывать перед моим внутренним взором. Черная. Цвета воронова крыла.