Виктор многозначительно фыркнул. «И то верно», – подумал Винни. Этот старик скорее приплатил бы вселенной, лишь бы к нему больше не приставали с подобными разговорами. Но обижаться на него было не за что. Он ничего не знал о фотографии, на которую Винни боялся лишний раз взглянуть.

– Может, это глупо, – беспокойно дергая ногой, Винни почесал острый подбородок, – но меня не оставляет предчувствие, что ответ где-то рядом, сечешь? Я просто должен довериться интуиции и набраться терпения.

– Много ты знаешь о терпении. – Виктор утер рукавом выступивший на лбу пот. – Мало ли у кого какие предчувствия. У меня, например, предчувствие, что со дня на день эта швабра превратится в орудие убийства, но я же не рассуждаю об этом вслух, потому что это никому не интересно.

Чертыхнувшись, он сунул швабру под мышку и, прихватив ведро с грязной водой, направился в подсобку. Винни снял ноги со стола и отрешенным взглядом окинул свои владения. Это было небольшое сумрачное помещение с серыми стенами и высоким потолком. Слева в два ряда тянулись стеллажи со всевозможным барахлом на продажу, а справа стояли диван и консоль с пристроенным на ней виниловым проигрывателем. На полу под консолью пылилась стопка пластинок. Прямо по центру, от входной двери до прилавка, пролегла кремовая полоса света от уличного фонаря, по которой все ближе подползал к Винни вечерний холод. Поежившись, Винни плотнее запахнул на груди куртку.

Снаружи было тихо, лишь изредка доносился рев мотора или чей-то смех со стороны Грязной улицы. Винни издал тихий стон, не впервые жалея о том, что не может переехать. Его магазинчик ютился на втором этаже полупустого кирпичного дома в Сквозном переулке, который и днем-то был малолюдным, а по вечерам будто и вовсе становился невидимым. Обособленность от внешнего мира Винни совсем не радовала. Она подпитывала его кошмары, которые, насытившись, становились неотличимы от реальности. Но в то же время защищала. Пренебрегать осторожностью не стоило, поэтому вход в магазин, к которому вела ржавая пожарная лестница, за много лет так и не обзавелся вывеской или другим опознавательным знаком.

Виктор куда-то запропастился, и у Винни не осталось никого, кроме Анжелики, кому он мог бы докучать. Надев нитриловые перчатки, он вызволил ее из аквариума и с благоговейным трепетом опустил перед собой на стол. Перемещение в пространстве не привело Анжелику в чувство. Она сидела не шевелясь, и взгляд ее по-прежнему был устремлен в вечность.

– Хоть ты объясни мне, Анжелика! – воззвал к ней Винни. – Ведь наверняка что-то знаешь и молчишь!