— Деньгами возьмёте, Максим Иванович? — ответил я вопросом на вопрос, сунув руку во внутренний карман. Там у меня две «пятёрки» лежали.

— Давай! — Максим Иванович воровато огляделся по сторонам. Я сунул ему в ладонь купюру.

— У Натальи Михайловны брат под машину попал, — вполголоса сообщил он. — Лежит весь переломанный в гипсе в травматологии в БСМП. Не пошевелиться, ни в туалет сходить. Ему нужен постоянный уход. Гревцовой в отпуске за свой счет отказали. Она хочет написать заявление на увольнение.

— Пипец! — выдохнул я.

— Не то слово! — согласился Карабалак. — Если она уволится, у неё квартиру отберут. Она ж молодой специалист, обязана три года отработать после института. А её брат может окочуриться, если за ним ухода не будет. Там что-то вроде открытых переломов, нагноений, чуть ли не угроза гангрены…

— Что конкретно, я не понял, — продолжал он. — Жил в городе с матерью. А мать старая, еле, говорит, сама ходит.

— Кто говорит?

— Да Наталья Михайловна и сказала, когда заявление на отпуск за свой счет подавала.

Я вздохнул:

— А как его зовут хоть? Где конкретно лежит?

— Гревцов его фамилия, как и у Натальи Михайловны, — хмыкнул Карабалак. — Лежит где-то в детской травматологии, палату самому можно узнать, если что, по фамилии больного. Ну, что ты, как маленький?

— Так он, что, ребенок еще? — удивился я.

— Ну, не совсем, — покачал головой Карабалак. — 15 лет ему вроде. Почти ваш ровесник.

Рядом оказался Мишка. Он прислушался к словам учителя, потом тронул его за плечо:

— Максим Иванович! Дай ключ от курилки, а?

— У тебя ж был? — удивился Карабалак.

— Да я его дома оставил.

— Пойдём вместе, — предложил историк.

— Пошли!

Мишка потянул меня за руку, мол, пошли тоже.