- В каких отношениях находятся техномаги и Коричневый сегодня? – спросил он.

- Так вы ж знаете, кем был Коричневый до того, как стал бессмертным, отсюда и танцуйте.

- Его звали Полом Уилсоном. Я потому и спрашиваю, сохранил ли он старые связи или обрубил их полностью?

Симроновский развеселился:

- «Старые связи» - эк вы завернули! Уилсона его приятели всегда считали чокнутым и страсть как его не любили. Он же потому и пошел на полную эмуляцию, что хотел добиться успеха там, где никто до него не преуспел. Если б все получилось, он утер бы нос обидчикам. Он и сегодня все еще пытается утереть им нос, так что какие связи, мастер Борич? Помилуйте – там дремучая кровная месть.

- А почему его обижали? – полюбопытствовал Вольгерд. Он мог понять, за что обыватели могли попробовать обидеть не похожего на них голографиста, но чтоб свои же… Должна иметься веская причина.

- Да говорю же, он был чокнутым. Вырос в чокнутой семье.

- В каком смысле?

- А, вы не знаете! – старикан снова захихикал. – Впрочем, конечно же, откуда вам? Свою тайну инфорг тщательно запрятал, все стер про себя, удалил из всех дублирующих хранилищ. Голографисты, значит, тоже в пролете, как школьники, но мы, лесорубы, никому не верим, всегда ищем компромат и если уж обнаруживаем жареные факты, то обязательно сохраняем себе на память.

- Поделитесь?

- Да на здоровье! Уилсон рос в приемной семье перверсов. Папы и мамы у него не было – родные померли, а усыновители именовали себя «родителем номер один» и «родителем номер два». В детстве они наряжали его в девчачье платье и красили ему губы. Красить губы, кстати, Уилсон не отучился и после того, как вырос. А вырос он, к слову, в забияку и наглеца. Вот, казалось бы, парадокс: полжизни проходил в юбочке и должен был избегать драк как девчонка. Ан нет – всем норовил морду расквасить, доказывая, что имеет право на любые фокусы. И знаете, мастер Борич, это было бы достойно уважения, если б он не использовал в драках запрещенные приемчики. Голографический дар проявился в нем очень рано, и в полную силу он вошел задолго до совершеннолетия. Приемные родители номер раз и два почему-то никак на эти вещи не реагировали, но после того, как Пол едва не разрушил школу, устроив из нее поле битвы, его чуть ли не силком запихнули на курсы голографизма. Ему в ту пору исполнилось пятнадцать, и до того момента он успел покалечить семерых, один из которых пролежал в коме три месяца и стал инвалидом. Я думаю, живых людей он никогда не любил, бездушные механизмы нравились ему больше.

- А кем были его настоящие родители? – по мгновенному наитию спросил Вольгерд.