— Это она. Надо идти за Камю. Спирт моя доченька пить не будет. Она так любила Камю. — И он опять заплакал. Так плакал, так плакал.

Потом вытер слезы и улыбнулся.

— Может быть, она выживет, если хочет выпить?

— Скорее всего, — сказал док. — Хотя это абсолютно ненаучно. Не думаю, что это возможно. Более того: простите, но я этому не верю!

— Как хотите, — недовольно сказал академик. — Я пойду схожу за Камю, а вы пока тут посидите.

— Нет уж спасибо. Вы что? Мне страшно!

— Вот как! Но ведь вы сказали, что не верите в потусторонние вещи.

— В потусторонние вещи? — переспросил пьяный док. — Да, не верю. Но ведь она жива. — Эта рука может задушить меня. — В подтверждение его слов, рука схватила доктора за пищик. Он с трудом отбился. — Вот видите.

— Потому что верить надо в очевидные вещи, — мягко сказал академик. — Ладно. Пойдем вместе.

— Я одна не останусь.

— Как она капризна, — сказал академик и опять заплакал. — Я так ее любил.

— Ну не надо, не надо так печалиться, — сказал док. — Вдруг еще не все потеряно. Вдруг Надя еще жива. Рука-то ведь шевелится. Впрочем, не случилось бы как на Кладбище Домашних Животных. Там все плохо кончилось. Очень, очень плохо. Живые на самом деле оказались мертвыми. Ибо только мертвые хотят убивать живых.

— Это надо записать, — сказал академик.

— Мы сейчас придем, моя дорогая, — сказал академик. И они быстрым шагом двинулись к Торговому Центру.

Уже в магазине они обнаружили, что Надежда с ними Сам Третей. То есть академик берет бутылку и к кассе, а кто-то его трогает так вежливо за рукав и говорит:

— Не эту, папа. Бери с кривым горлышком.

— У меня денег на такую бутылку Камю не хватит, — говорит он машинально.

— Значит, не бери ничего.

Они оба оборачиваются и видят Надю. Платье на ней красное с белыми и черными оборками. Ожерелье из чистого золота на шее. Туфли — белый верх, черный низ — на высоком, очень высоком каблуке. Ноги… великолепные, немного толстые сверху. Как у профессиональной проститутки. Но вот лицо землистое. Можно было заметить даже кусочки чернозема, в который академик когда-то посадил цветы на могиле своей доченьки.