— А что такого, спрашивается, я сделала?

Мотя лежала на траве, раскинул руки и смотрела в почти чистое небо.

— У тебя совершенно нет юмора. Ты это знала?

— Нет. А у тебя его тоже нет. Ты не знала?

— Хватит, Тетя, ругаться между собой. Мы уже так много прошли, что скоро, я думаю, нам встретятся люди. Тогда и позлословим.

— Встретить бы того идиота, который злослов… то есть облаивал посетителей Лувра. Я бы показала ему собачью позицию.

— Ты что, в него влюбилась? — спросила Мотя.

— То же мне Микеланджело Буонаротти! Нашла, в кого влюбляться. Мудак какой-то. Чуть меня за ногу не укусил.

— А может это он любя.

— Да на — слово на букву х — мне такая любовь! Зубы вышибу!

Соленые, как раз в это время уже девятый день, как наконец-то встретившиеся любовники Бальзака, не вылазили из постели. Их пищей были только горький шоколад и шампанское Брют со льдом.

— И никаких текил? — спросила Елена.

— Даже никаких сигар. — Соленый взял бинокль и посмотрел на восток. — Я так и знал. — Теоретик чертыхнулся.

— Что там милый?

— Не понимаю, почему и здесь обязательно должна быть ложка дёгтя? Ну, почему, господи?

— Кто-то идет?

— Да.

— Будем лечиться листьями с дерева.

— У нас нет дерева.