О, да! Один момент из задуманного сбылся со всей возможной точностью – нам без особого труда удалось переправиться на правый берег Рейга, а полученная от кардинала Рогана подорожная избавила от неприятных разбирательств с пограничной стражей, когда лодку перехватила патрульная галера, но вот дальше… Дальше всё пошло наперекосяк, и вот уже я подходил к чёрной двери, сверху донизу изукрашенной серебристыми геометрическими фигурами. В основании большинства из них лежали восьмиконечные звёзды, и такими же узорами оказался выложен мраморный пол кабинета, куда меня сопроводили монахи.

Низшие обитатели запределья не выносили прямых линий и строгих форм, одержимым в помещении с подобным убранством приходилось несладко. Да мне и самому нисколько не хотелось отходить от мягко затворившейся за спиной двери, пусть и совсем по иной причине. Но пересилил себя и двинулся прямиком к широкому рабочему столу, на стене за которым пластинами тусклого серебра был выложен изрядных размеров святой символ. Частично изображение перекрывалось высокой прямой спинкой кресла, а вот человек в нём в отличие от обстановки кабинета отнюдь не выглядел строгим. Невысокий, чуть располневший и с простым незапоминающимся лицом, на котором с нашей последней встречи прибавилось глубоких морщин. Жёстким его не заставляла казаться даже выбритая голова, только глаза… Глаза всё сразу расставляли по своим местам.

Глаза и должность. Никто и ни за какие заслуги не поставил бы во главе Кафедры благочестивых раздумий человека мягкого и нерешительного; не был таковым и епископ Ренард.

– Здравствуйте, папа, – первым нарушил я затянувшееся молчание и обвёл рукой убранство кабинета. – Вот уж не думал, что наша встреча случится в такой обстановке!

– Всё течёт, всё меняется, сынок, – бесстрастно улыбнулся отец. – Кардинал Роган пропал на том берегу, и неизвестно жив ли он вовсе, а его святейшество болен и не покидает своих покоев. – Тут улыбка стала куда искренней, но одновременно и несравненно более жёсткой. – Не всем в Сияющих Чертогах нравится развитие событий, вот и вспомнили обо мне. Знаешь же как говорят: старый конь борозды не испортит.

Всё течёт, всё меняется? Ну уж нет! Как раз всё остаётся по-прежнему. Понтифик слишком многое поставил не на ту карту, и проигрыша ему не простили. Такое не прощают никому, даже наместнику Сияющих Чертогов.

– Рад, что всё налаживается, – сказал я, опустился на жёсткий стул для посетителей, и тут отец понял.

Он знакомо прищурился, выложил перед собой натруженные руки с широченными ладонями, которые ожидаешь увидеть скорее у кмета, нежели у епископа, и негромко произнёс: