— А зимой что, тоже так? — спросил Бронька.

— Тоже, — пожала плечами Ситрик, — Да и в пух вполне, хвост подложишь и сидишь на нём. Ну, когда осенью дожди совсем, или метели зимой, вешают брезентухи, чтоб в морду не пухячило.

— Ну, тут недалеко, — цокнул грызь.

Зато отсутствие окон позволяло ловить носом запахи цветущей травы и деревьев, мимо изобилия коих проезжал поезд; даже периодически налетавший дым от паровоза не мешал нюхать, а скорее даже помогал, создавая контраст. Баклыш, хоть и катался конечно на железке раньше, таращился во все уши, и Ситрик то и дело аккуратно тащила его за хвост, когда грызунёнок слишком высовывался за борт вагонетки.

— Ты слишком высовываешься за борт вагонетки, грызунёнок, — так и цокнула она.

— Кло, кло, — кивнул ушами тот, беря себя в лапы.

Небо было не совсем чистое, с востока быстро набежала серо-синяя туча, задул ветер и пролился мощный ливень, продолжавшийся менее килоцока. Струи воды хлестали по деревянным навесам вагонеток, а брызги обильно летели и на пух, потому как никто и не подумал закрываться — тепло потому как, так что и вымокнуть не зазорно. Тут же, на продувоне от ветра и движения, подмоченная шерсть высохла, как и было. Поезд перевалил несколько пологих холмов. что становилось заметно по изменению скорости, и подъехал к Понино; тут тоже останавливались, дабы добить место хвостами, и добили как следует, так что свободного почти не осталосиха. Заметно потяжелевший состав тронулся, но к счастью не умом, а дальше по пути.

Почти сразу за станцией, шагов через двести, узкоколейка влезала на гать. Сразу изменялся звук движения, который теперь выслушил как езда по деревянному полу избы — настил бумкал и поскрипывал от нагрузки, хотя конечно и не качался заметным образом. Ветви кустов и худосочных деревьев, растущих на болотных кочках, тёрлись прямо о бока вагонеток, так что местами казалось, что поезд прёт просто через заросли, как кабан. Собственно так оно и было, пуха ли. То с одной, то с другой стороны открывались обширные пространства, залитые водой или покрытые только осокой — там была конкретная трясина, безо всяких кочек, летом практически непроходимая. Среди сухого тростника и свежей листвы буянили цветением разнообразные цветы, бросаясь в уши яркостью; чаще всего встречались обычные жёлтые, каких в любом пруду навалом, но от этого они не становились менее в пух.

Достаточно внезапно грызи обнаружили, что поезд остановился; Баклыш закрутил ушами и чуть не вылез на крышу, но мама снова придержала его за хвост.

— Стрелка, — пояснила она, — Машинист сейчас переведёт куда надо, чтобы не было куда не надо.