Бронька показал, как: возле штабеля дров имелся навес для отдыха, как раз в пух — с сеткой от мошкары и сидячим ящиком, набитым мхом, в котором удобно дремать. Там же на полке стоял будильник, устроеный попроще: грызь перемещал наверх рычаг с грузиком и переворачивал водяные часы. Когда из часов выливалась вся вода, рычаг соскакивал и бил в металлическую чашку, как в колокол. При должной сноровке грызи ухитрялись всю ночь не то чтобы бдить, а просто спать! Чтобы бросить полено пару раз в килоцок, требовалосиха от силы двадцать шагов туда-сюда, после чего суркуй себе дальше.

В избе такая же будилка была у Баклыша, и грызунёнок выбегал слушать, как работает колесо и черпаки, чтобы не отвлекать деда. Поскольку натасканности у них пока ещё не было, Бронька и решил перейти в режим заранее, а не только ночью. Так и поехали — усаживали хвосты в ящики и дремали, а когда раздавалось «блуммм!» — шли сделать действие, взводили будак, и всё заново. Из жестяной трубы над навесом мерно вываливался серый дым, стелившийся над болотом, а кипящий котёл подавал пара в цилиндры, и механизм крутился. Бронька задался было вопросом, на сколько хватит воды в котле, но не стал, потому как всё равно не полез бы, не знаючи тонкостей, заправлять его. Прямо во время такого бдения было легко и покормиться — да хоть борщ сварить, не то что орехов погрызть — чем пуши и воспользовались на сто пухов. Всмысле орехов, а не борща.

— Кстати о пеликанах, — цокнул Баклыш, — Борщ они тут тоже лупцуют, по столу в избе слышно. Вроде бы на Керовке есть кухня, где его сразу в чанах варят, а потом с поездом отправляют.

— А почему бы и нет? — ответил Бронька, — Борщ для грызя полезен, проверено.

— А трясти тут не так и напряжно, — заметил грызунёнок.

— Это на пару дней не напряжно, пока ничего разваливаться не начало, а оно начнёт, уж поверь мне. Как цокала твоя мама, платформа в среднем только чуть больше половины времени работает, а остальное — стоит на ремонте. Хотя один пух, пока она стоит — в пруду накапливается тар, так что это не критично.

— Да и вообще, что теперь, весь пух из хвоста выдернуть, раз тар? — резонно цокнул Баклыш, — Ну есть он, это в пух, но ведь больше чем надо — не надо.

— Поперёк не цокнешь.

Грызи, мелкий и крупный, то и дело подходили потаращиться ушами на корыто, куда сливался уже отфильтрованный тар из отстойника — жижа жижей, и всё тут, а сколько подъёма хохолов! Из корыта потом жижу ещё закачивали в осушитель, где окончательно избавляли от воды, чтобы не возить лишнего, но это следовало точно оставить до прихода натасканных пушей. Пока же трясы трясли, солнце стало закатываться. Уже в сумерках по путям пришёл Макузь, и грызи прокатились по смеху уже на три морды, потому как им было смешно.