— Цели слабо бронированные, малоскоростные. Следуют курсом в квадрат ноль-три четырнадцать! — не отрывая напряжённого взгляда от своего экрана, доложил оператор, вернее сказать симпатичная операторша тропосферных и станций слежения: — До входа в верхние слои — ноль точка восемь мегаметра.

— Ну что, Мрак? — посмотрев на голограмму, где, в режиме реального времени отражалось всё происходящее вокруг нашего шарика — голосовые оповещения были данью традиции, я повернулся к нему: — Втянулись! Пора? А то разгонятся — проскочат?

— Я бы еще подождал, сэр, — подойдя к проекции, он показал палочкой, несомненно только что отломанной с соседней ветки, на голограмму.

Там, к бледно зелёному шару Нового Акзара, шли, разбившись на две колонны по четыре корабля в каждой, шли транспорта — красные прямоугольники на нашей модели. Последний, девятый, замыкал их построение. То ли на нём обнаружились, как всегда это и бывает — в последний момент, какие-либо неисправности и он отстал, устраняя их, то его капитан был более осторожной личностью чем все остальные. В любом случае — последний прямоугольничек, в силу своего разрыва с остальными силами, никак не хотел умещаться в пределах тонкой желтой линии, ограничившей зону уверенного накрытия.

— Думаешь они притормозят? Перед входом в атмосферу?

— Надеюсь, сэр. Уж очень хочется всех с одного залпа накрыть, сэр! Вот притормозят, этот, — веточка прошла сквозь голограмму отставшего: — Подтянется — тогда и жахнем!

— Ага… — не соглашаясь с ним я покачал головой: — И нырнут они в атмосферу — твои девчата и хрюкнуть не успеют, как без мишеней останутся! Открывай огонь!

— Но, сэр! — его указка снова прорезала воздух вокруг отставшего: — Тогда этого не зацепим.

— И чёрт с ним, — отмахнулся я, подходя к столу с кофейниками: — Сколько там пехоты? Триста? Четыреста?

— Триста пятьдесят, сэр!

— Нехай высаживаются, — кивнул я, приникая к кружке с горячим, бодрящим, напитком: — Здесь закопаем!

Сделав несколько шагов в сторону, я выбрался из-под брезентового полога и расслабленно привалился к стволу. Над моей головой безмятежно шелестели кроны деревьев, играя в догонялки со сновавшим между ними, ветром. Птицы, потревоженные было нашим вторжением, уже свыклись с присутствием людей и сейчас, как и до него, во всю чирикали, делясь местными, неизвестными нам, сплетнями.

Сделав небольшой глоток, я поднял голову вверх, подставляя лицо тёплому солнечному лучу, пробившемуся сквозь переплетение ветвей… Хорошо-то как!

Думать о том, что сейчас произойдёт над моей головой мне совсем не хотелось.